Родовой знак Рюриковичей Великих Князей Киевских. ЖЖ от Legart'а (Антона Толмачева)

В договоре 945 года Игоря с греками сказано, что русские послы раньше приносили в Царьград золотые печати, а купцы – серебряные, а впредь должны приносить ко двору византийских императоров грамоты. До этого времени грамоты писали редко: металлическая тамга вручалась послу в качестве вверительного документа, и этого было достаточно. Но с появлением на Руси христиан начались письменные времена, и печать должна была привешиваться к пергаменному документу – хартии.

При изготовлении простых подвесок и накладок (скажем, на пояс, или на ту же конскую упряжь) могли использоваться бронза, свинец или свинцово-оловянистый сплав. Свинцовыми были и древнерусские печати, употребляемые в межкняжеских сношениях.

Какой именно металл был залит в опоку соколиной печати, возможно, еще удастся установить при лабораторном исследовании.

Итак, перед нами древнейшее в Северной и Восточной Европе изображение хищной птицы в геральдической позе . Поскольку верхняя часть литейной формы утрачена, предложим два варианта реконструкции:

(Однако надо отметить, что на правом рисунке над головой птицы остается слишком много свободного места.)

Наша реконструкция базировалась на следующих пяти изображениях:

Монета датского конунга Анлафа Гутфритссона, 939–941 гг.

Графство Йорк, Коппергейт, Англия. Серебро.

(В. И. Кулаков. Иконография геральдических орлов Германии и Пруссии.

Альманах «Марс». № 1, 1997.)

На монете времен захвата Англии датскими конунгами выбит не ворон Одина, как полагают некоторые исследователи, не орел, а охотничий сокол (об этом говорит ошейник на горле птицы, на который надевается колпачок; ранее считалось, что это удавка на шее птицы, приносимой в жертву). Подобное мы разыскали на одном из аналогичных ладожскому костяных наверший плеток в коллекции в Новгородского Государственного музея-заповедника. Часть из них опубликована . На наиболее древнем предмете этой серии мы видим на горле птицы заплетенный косичкой ошейник (а уж никак не удавка!):

Навершие плетки из Новгорода .

Начало XI в. Высота 80 мм

Костяное навершие плетки, вероятно, детской . XII в.

(датировка по новгородским аналогиям). Высота 39 мм

Старая Ладога. Случайная находка на берегу Волхова.

Первая столица Дании – Роскилле (дат. Roskilde ), порт на берегу Роскилле-фьорда на острове Зеландия, находящийся в 10 км западнее от Копенгагена. Ее герб известен с 1286 года: полагают, что город сохранил первую эмблему датских королей – орла, восседающего на стене. Считается, что орел как геральдическая эмблема взят из символики империи Карла Великого.

Тем же летом 2008 года археолог Татьяна Ершова обнаружила в Пскове захоронение «наместника князя Владимира». О статусе погребенного свидетельствует трапециевидная серебрянаятамга – подвеска, на одной стороне которой изображен двузубец, а на другой голова сокола с ошейником и вырастающим из нее крестом .

Псковская серебряная тамга X века. Раскопки Татьяны Ершовой. 2008 год

Фото: Псковский археологический центр

См.: Ершова Т. Е. Серебряная подвеска с изображением тамги Рюриковичей из камерного погребения в Пскове // Краеугольный камень. Археология, история, искусство, культура России и сопредельных стран. 80-летию со дня рождения Анатолия Николаевича Кирпичникова посвящается. Т. I. СПб; М. 2009. С. 284–289.

Такой же крест, только чуть правей, и на головой сокола на монете конунга датского Анлафа Гутфритссона (см. выше). Однако монета отпечатана около 940 года, то есть за полвека до крещения Руси. Эта русско-датская параллель (и не где-то а в геральдической эмблематике) внятно повествует о датских корнях Рюриковичей и свидетельствует в пользу отождествления Рюрика с Рориком Ютландским.

Сделаем прориси псковской тамги:

Позволю себе не согласиться с Татьяной Ершовой: если бы носитель тамги был «наместником князя Владимира», на одной и ее сторон был бы трезубец, а не двузубец с ключом. По С. В. Белецкому (см. таблицу ниже) такой знак должен был принадлежать Ярополку, а, возможно, Олегу Святославичам, или же Святополку Ярополчичу.

В январе 2009 года на конференции «Новгород и Новгородская земля. История и археология», посвященной 80-летию академика Валентина Янина, А. Н. Кирпичников, делая доклад о ладожском соколе, продемонстрировал древнерусский псевдодирхем времен Ярополка. (Таких в центральной и северной Европе известно лишь 11 экземпляров, из них 8 в Швеции, две в Польше и одна в Эстонии; см. статью Т. Е. Ершовой.)

На монете хищная птичка с ошейником и тот же широколопастной христианский крест:

Псевдодирхем Ярополка из клада на о. Готланд.

Диаметр 30 мм

Итак, вновь тот же крест над соколиной головой. Теперь понятно, чего именно нам не хватало над головой сокола при первых попытках реконструкции ладожской литейной формы.

Геральдический знак Рюриковичей из Старой Ладоги.

Реконструкции. Апрель 2009.

Вопрос о том, когда на голове сокола появился венчающий ее крест, требует отдельного исследования. Проще всего предположить, что произошло это уже после крещения Руси Владимиром Святославичем. Однако вспомним, что еще в 1830-х отождествленный с Рюриком русской начальной летописи датский герцог Рорик Ютландский был христианином. Ну а крест и три точки треугольником (символ Троицы) над головой сокола мы обнаружили на английской монете датского конунга Анлафа Гутфритссона (939–941). И это, в частности, означает, что мы должны доверять летописному преданию о призвании Рюрика: династия Рюриковичей и впрямь начинается с датского герцога-изгоя, кстати, довольно близкого родственника принца Гамлета (Амлета по Саксону Грамматику). Археология подтвердила, что «легенда о призвании варягов» – не легенда, а историческое предание.

А эта птичка прилетела в Старую Ладогу летом 2011 года от черных археологов, и где найдена – неизвестно (ясно только, что в России):

Крыло сокола состоит из трех частей,

поэтому перед нами «шестикрылич»

(«Слово о полку Игореве»).

И еще одна птичка с ошейником. Тоже, увы, депаспортизованная:

П ервый из русских геральдических трезубцев Рюриковичей принадлежит Владимиру Святославичу. Еще в XIX веке это пытались связать с крещением Владимира и культом Троицы, однако первые трезубцы Владимира относятся к языческому времени. (Казалось бы, трезубец как христианский символ могла принять крестившаяся в Царьграде Ольга, однако она использовала двузубец.) До Владимира русские князья (во всяком случае Игорь Рюрикович, Ольга, Святослав Игоревич, Ярополк Святославич) пользовались, как показал Сергей Белецкий, двузубцами . Полагаю, что, под влиянием геральдического сокола двузубец, который Белецкий связывает его со знаками хазарских каганов , и трансформировался в трезубец – этот блистательный иероглиф русской княжеской династии. И свидетельством тому – серия бронзовых наконечников ножен от мечей с изображениями магического направления , на которых уже со времен Владимира Красное Солнышко сокол графически превращается в трезубец «геральдических знаков Рюриковичей». Так происходит контаминация двух разноприродных по своему происхождению знаков – хазарская и скандинавская (датская) составляющие сливаются в трезубце

НОВЕЙШАЯ ГЕНЕАЛОГИЯ ЗНАКОВ РЮРИКОВИЧЕЙ IX – XI ВЕКОВ,

Издано : Белецкий С. В. Еще раз о знаках Рюриковичей. // Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого света. Материалы Международной конференции, состоявшейся 14–18 мая 2007 года в Государственном Эрмитаже. Труды Государственного Эрмитажа. Т. XLIX . СПб., Издание Гос. Эрмитажа. 2009. С. 222–226. Схема со с. 224.

Примечание: знак, отнесенный С. В. Белецким к Судиславу, увенчанный клюющей себя за спину птицей, взят с киевской подвески . Три сходных изображения см. Чернов А . Хроники изнаночного времени. СПб., 2006. С. 76.

Таблица Сергея Белецкого наглядно показывает, что знаком Рюрика не мог быть трезубец, в котором некоторые исследователи увидели изображение сокола. Несколько лет назад старания герольдмейстера РФ Г. В. Вилинбахова закончились официальным присвоением «сельскому поселению Старая Ладога» герба (см. Википедию на «Старая Ладога»). То ли этот позор из «Записок охотника» (свой же подстреленный сокол, зачем-то притороченный к ягдташу), то ли специальный заказ тюрингских стилистов середины 1930-х.

Таблица доктора исторических наук С. В. Белецкого свидетельствует, что знаком Рюрика не мог быть трезубец. И пусть некоторые исследователи еще в XIX столетии увидели в трезубце изображение сокола и приписали трезубец Рюрику. (Мол, поскольку у западных славян сокол именуется «рарог», то и Рюрик/Рорик, конечно, славянин...). У братьев Владимира, то есть у Ярополка и Олега, как и у детей Ярополка, линым знаком был хазарский двузубец. А, значит, у Рюрика трезубца быть не могло. Только двузубец.

Белецкий доказал математически: трезубец становится знаком Рюриковичей с Владимира Святославича.

После этого доказательства рассуждать об ободритском трезубце-соколе стало неприличным. (Впрочем, антинорманисты об этом, кажется, не догадываются.)

Двузубец – символ хазарских властителей. Его захватившие Северную Русь норманны-находники переняли вместе с титулом «хакан» еще в 830-х (см. Бертинские анналы за 839 год), то есть до прихода Рюрика. Видимо, какое-то время двузубец как знак и сокол (как протогеральдическая эмблема Рорика Ютландского) существовали параллельно.

Трезубец (ныне герб Украины) пытались связать с символом Троицы, но тот же Сергей Белецкий показал, что Владимир принимает его задолго до крещения и даже до его «языческой реформы» 980 года, еще в Новгороде. По предположению Наталии Введенской, третья мачта, превратившая двузубец в трезубец, должна быть связана с тем, что Владимир – «третьяк», то есть третий сын. Но он был незаконнорожденным и на хаканский двузубец права не имел.

Однако московский историк несколько спрямил сюжет, который вовсе не идентичен Олегову сюжету: не о защите, а зримо явленном «величии» заботятся защитники Тира: «Перс и Лидиянин и Ливиец находились в войске твоем и были у тебя ратниками, вешали на тебе щит и шлем; они придавали тебе величие. Сыны Арвада с собственным твоим войском стояли кругом на стенах твоих, и Гамадимы были на башнях твоих; кругом по стенам твоим они вешали колчаны свои; они довершали красу твою» (Иез.: 27. 10–11).

Покажем, что летописец пользовался хотя и устными, но все же довольно надежными сведениями об Олега, однако догадка Игоря Данилевского о щите как о символе защиты, как это ни парадоксально, по сути верна.

С о ссылкой на императора Льва VI Премудрого (886–913 ) греческий автор XV века сообщает, что на крышке гробницы императора Константина Великого было начертано пророчество: «Семихолмный град падет, когда вражеские корабли перейдут посуху перешеек, но падет не навсегда. Явятся люди от рода русокудрые и возьмут город под свою защиту » . В начале Х века пророчество сбылось. Подступив к Константинополю, Олег разыграл перед изумленными греками грандиозный спектакль – поставил свои ладьи на колеса и двинул суда через перешеек на город. Так позднее сделали и знавшие о пророчестве с гробницы Константина турки, когда в 1453 г. по специально построенным желобам перетащили корабли во внутреннюю гавань Константинополя. О чем и повествуют турецкие авторы.)

Любопытно, что Вещий Олег приходил к Царьграду именно при Льве VI. А, значит, Лев VI Премудрый сам и мог быть автором этого «прорицания». (Оставалось только начертать его на гробнице Константина и сообщить о пророчестве в русский лагерь. И потом ждать, когда Олег поведет ладьи на штурм каменных стен, чтобы предложить ему мирный договор, дань. И отравленное вино с отравленной кашей)

Впрочем, в этой истории, первую часть которой мы знаем по греческим источникам, а вторую по «Повести временных лет», всё – загадка.

То ли Олег узнал от пророчестве от кого-то из своих лазутчиков, то ли византийцы сами решили поторопить исполнение пророчества, через перебежчика сообщив о нем Олегу. Когда князь поведет ладьи посуху, греки запросят мира. И одновременно попытаютсяотравить вождя северных варваров, вынеся ему отравленное вино и брашно. (Разгадав это, Олег и получит прозвище Вещий.).

Византийцы постарались побыстрей забыть имя Олега. Есть лишь одно свидетельство: Псевдо - Симеон (конец Х века ) пишет , что у росов был некий могущественный правитель , от коего « росы получили свое имя» (практически ту же фразу мы читаем про Олега в Повести временных лет: это при нем в Киеве словене, чудь и русь прозвались Русью!) И получили они свое имя « после того , как им удалось избежать последствий того , что предсказывали о них оракулы , благодаря какому - то предостережению или божественному озарению того , кто господствовал над ними ». (Отсюда, кстати, может происходить и известный лишь по « Слову » этноним русичи , то есть потомки Роса / Руса .)

Итак, Псевдо-Симеону известно, что под стенами Константинополя Олег ослушался своих прорицателей и совершил то, от чего они его предостерегали . Но не погиб.

Что сделал Олег под стенами Царьграда мы знаем – заключил мир с греками. А он действительно должен был погибнуть, если б хлебнул вынесенного ему из города отравленного царьградского вина. Отвергнув дары врага, он разоблачил коварство греков, но посрамил не их, а своих волхвов, потому что это волхвы говорили: не заключай мира – погибнешь!

Спросим себя: это пророчество, или угроза?..

О том, что Вещий Олег больше, чем князь, свидетельствуют первые строки его договора с греками (912 год). Олеговы послы называют его великим князем. «Мы от рода русского – Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид – посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, – светлых и великих князей, и его великих бояр…».

Упоминание о «светлых и великих» князьях, находящихся под рукой Олега, говорит о том, что дело даже не в единовластии Олега, а в некоем генеалогическом факторе, возвышающем его и его великих князей над всеми прочими князьями.

Таким фактором может быть только принадлежность Олега к Ингнингами, или Скьёльдунгам.

По Саге о Скьёльдунгах родовое имя шведской династии Инглингов происходит от имени Ингона, сына Одина. Иное утверждает Снорри Стурлусон в Саге об Инглингах : третьим правителем, согласно Снорри, после Одина и Ньёрда, был бог Фрейр, которого «почитали больше, чем других богов, потому что при нем народ стал богаче, чем был раньше, благодаря миру и урожайным годам. <...> Фрейра звали также Ингви. Имя Ингви долго считалось в его роде почетным званием, и его родичи стали потом называться Инглингами» (Круг Земной . С. 16).

Инглинги правили свеями c III или IV века и вели свой род от бога Одина. Столицей была Старая Упсала. Саксон Грамматик полагал, что в древности в Уппсале находилась резиденция Одина. На рубеже тысячелетий Инглинги царствовали в Швеции (первая половина IX века–1060 год) и в Норвегии (первая половина IX века–1319 год).

Но Олег не может происходить из династии Инглингов. Он –родич и ближайший соратник Ютландского Рорика, соперника Инглингов. А это значит, что, скорее всего, он – Скьёльдунг.

Что же говорят специалисты?

« Оказавшись на Руси, скандинавский вождь неизбежно включался в две этнокультурные сферы общения: круг дружинников-норманнов, пришедших вместе с ним из Скандинавии или влившихся в его отряд уже в Восточной Европе, и круг его новых подданных – славян, часть из которых вовлекалась в состав дружины и войска. Для первых семантика его имени актуализировалась в условиях удачных военных походов, объясняя успехи князя. Оно было значимым как имя, объясняющее отвагу и удачу в войнах предводителя, который осуществил мечту любого “морского конунга” – завоевал и подчинил себе обширную и богатую территорию, объединив несколько разрозненных земель, и, наложив дань на соседние народы, стал в ней верховным правителем. Он совершил именно то деяние, которое рассматривал как свое главное достижение конунг Средней Ютландии Харальд Синезубый (середина Х в.), с гордостью указавший в надписи на втором Еллингском камне, что он “тот самый Харальд, который подчинил себе (дословно: завоевал себе . – Е. М. ) весь Данмарк и Норвегию”. Аналогичные слова мог бы сказать о себе и Олег. Киевский князь материализовал в действительности тот комплекс представлений о сакральности конунга, который воплощался в слове helgi » .

Е. А. Мельникова отмечает сакральность имени, но сакральность герою может дать только его принадлежность к божественной династии.

Впрочем, есть и другие доказательства.

«Этимология имени первого русского князя никогда не вызывала сомнений: др.-рус. Ольгъ > Олегъ восходит к древнескандинавскому антропониму Helgi . Это имя соответствует прилагательному helgi (стяженная и слабая форма прил. heilagr < * hailagaz , др.-англ. hālig и др.), которое получило широчайшее распространение в Скандинавии в христианскую эпоху в связи с тем, что за ним закрепилось значение ‘святой’: Heilagr Kristr ‘Святой Христос’ (в рунических надписях XI в.) <…> Предполагается, что и имя Helgi-Олегъ также имело значение ‘святой, священный’, а в языческую эпоху отражало представления о сакральности верховной власти. Рефлекс этого значения имени (или просто его перевод) был недавно усмотрен и в прозвище Олега – ‘Вещий’ <…> Таким образом, скандинавское имя киевского князя Helgi получило в славянской среде двойное отражение: фонетическое и семантическое. Результатом первого было личное имя Ольгъ > Олегъ , вошедшее позднее в русский именослов, результатом второго – прозвище ‘вещий’, в котором исходное значение имени, отражающее представления о сакральности как воплощении физической и духовной целостности и личной удачи, было переосмыслено в категориях славянского язычества».

«… личное имя Хельги/Хельга в дохристианское время имеет специфическое распространение: оно отмечается прежде всего в именослове Скьёльдунгов – легендарной династии правителей о. Зеландия с центром в Лейре, которые стали героями разветвленного цикла героико-эпических сказаний, а также в других циклах и сюжетах древнескандинавского эпоса, происхождение которых может быть связано с датским и норвежским культурным ареалом».

«Наибольшую известность в германском мире имели три персонажа героического эпоса. Первый – представитель легендарной датской (зеландской) королевской династии Скьёльдунгов Хельги. Он впервые упоминается в англо-саксонских поэмах “Видсид” (VIII в.) и “Беовульф” (VIII в.) как Halga Til – Хальга Сильный. Позднее о нем говорят Саксон Грамматик, Снорри Стурлусон, “Сага о Скьёльдунгах” и ряд саг о древних временах».

«С героико-эпической традицией связаны также еще три менее известных персонажа. Два из них выступают в сюжетах героического сватовства: это Хельги, конунг Халогаланда, сватающийся к дочери короля финнов Гуси, обладателя волшебных стрел (которые затем оказываются у Одда Стрелы), и Хельги, жених дочери датского конунга Фродо по имени Хельга, который проходит ряд героических испытаний. Третий Хельги включен в мотив поединка двух сводных братьев, который, вероятно, восходит к германской “Песни о Хильдебранте”. Эти три сюжета не подвергались специальным исследованиям, но можно предположить, что первый из них, включенный в контекст обширного сказания (или цикла сказаний) о “людях из Хравнисты”, норвежского хутора (к этому кругу сказаний принадлежит и история Одда Стрелы), имеет норвежское происхождение» .

Скьёльдунги (англ. Scylding, мн. ч. Scyldingas; древненорв. Skjöldung, мн. ч. Skjöldungar) – легендарные короли данов.Родоначальник династии – Скьёльд также считался сыном бога Одина.

Почему-то до Олега ни один викинг, русич, либо иной европеец, щитов на ворота не вешал (во всяком случае про то ничего не известно).

Первый из Скьёльдунг ов считался сыном бога Одина и звался Скьёльд.

Но в древнеанглийском и древненорвежском скъёльд – это щит.

Выходит, Олег повесил на вратах свой герб? Отнюдь. Никакого изображения на Олеговом щите могло и не быть. Просто сам щит (скьёльд) в данной ситуации есть материализованное имя Скьёльда.

Олег повесил на врата не герб (гербов еще не было), а свое родовое имя.

Это ни в коем случае не может быть простым совпадением: древний канон публичного жеста правителя, как и канон мифологического мышления, не только иерархичен, но и строго подчинен сакральной семантизации. Здесь нет и не может быть случайностей. Если Олег прибивает к воротам Константинополя свой щит, то это означает, что Олег считает себя Скьёльдунгом. Конунг из рода Инглингов никогда бы не позволил себе такого действа.

Из этого символического жеста потомка Скьёльда позже и родилась европейская геральдика. Поэтому в случае, к примеру, с соколом Рюриковичей из Старой Ладоги, мы должны говорить не о гербе, а о личной, или родовой эмблеме, а в случае с двузубцами и трезубцами Рюриковичей – о родовом или личном княжеском знаке.

Герб – от латинского heraldus , то есть глашатай. Обрядовым актом воодружения своего щита (вероятно, еще не украшенного никаким рисунком) на врата византийской столицы Олег провозгласил себя защитником Царьграда. Но впоследствии оказалось, что, сам того не подозревая, провозгласил он и учреждение новой традиции – геральдической.

Напомним, что геральдика народится лишь через два века после похода Олега на Царьград, в первой половине XII столетья. И известно, чем отличается герб от эмблемы – тем, что герб рисуется на щите, или на фоне щита. (Потому геральдисты утверждают, что герб СССР – не герб, а герб РСФСР – полноправный герб). Легенда о щите – отголосок недошедшей до нас киевской саги о Вещем Олеге. И эта легенда не могла возникнуть в XII веке, ведь летописец уже не знал, что Олег – Скьёльдунг.

«Известий о том, что Олег – Скьёльдунг, достоверных нет. Но если он был Скьёльдунг, то конечно он считал себя выше Рорика. Скьёльдунги реально правили в королевстве Лер, с которого началась Дания, с 6 века, когда англы, саксы и юты очистили полуостров, полностью перебравшись в Британию. Ютландская династия была неясного происхождения, поэтому в сагах и много противоречий: то они ветвь давних ютландских вождей, ставших королями Кента в Британии, то потомки норвежских Инглингов, то ветвь Скьёльдунгов, в общем сборная солянка, которой я, возможно, отравился. Может в них и была кровь Скьёльдунгов, но очень мало. Зацепиться за данский трон им не удалось. В глазах этого сброда, который пришел с Рюриком в Ладогу, чистый Скьёльдунг сомнений не вызывал (особенно после смерти Рюрика). Поэтому ему без проблем подчинились, а Игорю оставалось ждать своего часа».

Т ипографская летопись (конец XV в.), Холмогорская (сер. XVI в. ) и Пискаревский летописец (начала XVII в.) упоминают о предании, согласно которому Олег женил Игоря на Ольге, приведя ее из Пскова, и при этом Ольга была дочерью Вещего Олега: Нецыи же глаголют, яко Ольгова дщери бе Ольга.

О том, что Олег был близким родичем Святослава говорит и то, что Святослав называет Олегом своего сына. (Наблюдение Н. М. Введенской.)

При этом Святослав не называет своих детей в честь Игоря. Почему? Видимо, не только потому, что Вещий Олег стал создателем новой империи (и Святослав, прозванный позже историками «русским Александром Македонским» – достойный его продолжатель).

Но так и имя Святослав – калька с имени Рорика, его деда (Hrørekr = слава + могущество). Так из одиннадцати детей Владимира Святославича у семи имя будет включать второй корень «слав», то есть часть имени их деда. (А первенцу дадут имя Вышеслав!)

Д. С. Лихачев не раз писал, что на Руси слава предков передавалась не от отца к сыну, а от деда к внуку или правнуку. Иллюстрацию к этому утверждению мы и видим в верхних строках генеалогической таблицы Рюриковичей.

Реплика Леонтия Войтовича (2 августа 2011 ):

«Это давно ходит у историков, я об этом тоже писал. Ольга – самая загадочная личность наших летописей. Происхождение ее было высокое без слов: никаким там. Псковом не пахло, я это всерьез не воспринимал. Ведь женщину признала сразу армия, а эти головорезы вроде Свенелда и Асмуда за абы-кем не пошли бы. Что им Псков либо другая дыра? И князь Мал зря сватов не присылал, только как муж Ольги – он чего-то стоил.

Роман Лакапин так сделал с Константином Багрянородным, женил на дочери и отстранил от власти. Олег мог сделать так же. Ольга – без сомнения имя данное в честь Олега. Если он был бы Скьёльдунг... Но как это все доказать?»

Воспроизведем изображение сокола конца XI – первой четверти XII веков с обломка плинфы из Переяславля Русского (экспедиция М. К. Каргера 1953 г.). Прорись этого рисунка опубликована сотрудником Эрмитажа Денисом Ёлшиным. Автор публикации любезно прислал мне и цветной снимок, сделанный им в фондах Переяславского краеведческого музея (теперь это Национальный историко-этнографический музей-заповедник «Переяслав») .

Сокол из Переяславля Русского. 90-е годы XI – первая четверть XII в.

Фото Дениса Ёлшина.

О том, что это именно охотничий сокол, говорят крючковатый клюв и ошейник.

Поищем другие аналогии:

Крючок на одежду воина из скандинавского погребения.

Гнездово. IX – X вв.

Источник:

Сергей Каинов. Скандинавские наемники на Руси (конец IX-середина XI веков).

«Военная иллюстрация. Альманах российской военной истории». Вып.1, 1998.

http://asgard.tgorod.ru/libri.php3?cont=_sk

Обратимся к стилизациям на тему геральдического сокола. Они также происходят из дружинной среды:

Серебряная подвеска из клада в Гнездово.

Середина X века.

Источник:

Г. С. Лебедев . Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005.

Цветная вклейка.

Это направление в развитии образа взлетающего сокола можно назвать декоративным. К нему же стоит отнести и левое из тех изображений, которые приведены на одном из рисунков в статье В. И. Кулакова (ссылку см. выше):

Бронзовые наконечники ножен меча. Вторая половина X века.

Слева – находка в Беломорье у деревни Городище Кирилловского района

Вологодской обл.).

Источник: Голубева Л.А. Новые скандинавские находки в Беломорье //

Советская археология. 1982. № 3. Рис. 1, 2.

Справа – из кургана 58 могильника Шестовица (Днепровское Левобережье,

ныне - Черниговская обл. Украины).

Источник: Блiфельд Д.I. Давньоруськi пам"ятки Щестовицi. Киiв, 1977. С. 147, 148.

Очевидно, что правый рисунок принадлежит совсем к другому стилистическому направлению. Назовем его «знаковым», или «магическим». (К этому же направлению следует отнести и образ летящей с гнезда ладожской птицы из раскопок Е. А. Рябинина, выполненный во времена Вещего Олега, то есть уже после того, как Рюрик ушел из Ладоги на Городище, а Олег в Киев.)

К обоим рисункам из статьи В. И. Кулакова можно найти аналогии.

Приведем для каждого стилистического направления по одной иллюстрации:

ДЕКОРАТИВНО­-ОРНАМЕНТАЛЬНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (СТИЛЬ БОРРЕ)

Бронзовый наконечник ножен меча.

Гнездово. Середина X века

ЗНАКОВО-МАГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ

Бронзовый литой наконечник ножен меча середины X века.

Гнездово. Курган 73. Раскопки Д. А. Авдусина 1950 г.

Аналогичный предмет с таким же рисунком найден в Старой Ладоге

(См. Кирпичников А. Н. , Сарабьянов В. Д. Старая Ладога. Древняя столица Руси.

СПб., 2003. С. 60).

Ажурный сокол на бронзовом литом наконечнике ножен из Гнездова. Xвек.

3,8 на 4 см. Раскопки В. Д. Соколова. Курган 59.

№ 431 по каталогу ГИМа «Путь из Варяг в Греки и из Грек...» (М., 1996).

Крылья прочерчены практически так же, как на литейной форме из Старой Ладоги.

Хвост в виде вложенных друг в друга перевернутых V .

Хорошо читаются пояс, и образ молоточка Тора на груди. Концами крыльев и хвостом сокол опирается на двухголовую змею.

На груди обоих соколов прочерчен легко узнаваемый образ священного молота Тора, а, значит, речь может идти лишь о скандинавском происхождении данного предмета. Последнее делает немыслимыми все новейшие фантазии о соколе как о тотемном знаке ободритов, якобы занесенном на Русь славянином Рюриком и после превратившемся в трезубец Рюриковичей.

Гипотеза об ободритском соколе заслуживает внимания. На то, что по-чешски сокол – raroh (что созвучно имени Рюрика), а Реригом, как полагали, назывался главный город славян-ободритов, обратил внимание еще в середине XIX века чешский просветитель Павел Иосиф Шафарик . (Однако сегодня это сближение признано случайным .) Позже директор Эрмитажа С. А. Гедеонов в монографии «Варяги и Русь» (СПб., 1876 г.) предложил видеть в геральдических двузубцах и трезубцах рюриковичей именно сокола. Эту идею уже в наше время развил О. М. Рапов .

Однако под 808 годом Анналы королевства франков сообщают, что датский король Годфрид «разрушил эмпорий, который на языке данов называется Рерик (курсив мой – А. Ч. ) и который выплатой податей давал его королевству выгоду, и, переселив оттуда торговцев, распустил флот [и] со всем войском пришёл к порту, который называется Слисторп» (Хедебю)..

http://www.vostlit.info/Texts/rus17/Annales_regni_francorum/text2.phtml

Сделаем еще одну выписку:

Городище племенного короля ободритов находилось в Мекленбурге, близ Висмара. Это место, как сообщает около 965 г. Ибрагим ибн Якуб, называлось Велиград; саксы его обозначали (в 995 г.) «Михеленбург»; у хрониста Адама Бременского говорится о «Магнополисе» (калька славянского названия); во всех случаях значение совпадает – «великий, большой, главный город». Со своей стороны датчане называли его Рерик (от др.-исл. reyrr – «тростник», по расположению в старой озерной котловине, покрытой густыми зарослями тростника); племя ободритов они называли «ререги» .

Так уходит в форточку дымом кабинетная легенда о славянине Рюрике-рароге и его трезубце.

Но насколько с лингвистической точки зрения было убедительным сближение имени Рюрика и славянского названия сокола?

Вот что по прочтении этих заметок написала московский лингвист Анна Владимировна Дыбо:

Чешское raroh, словац. ra/roh, пол. rarog, укр. ра/рiг. В чешском словаре сказано, что это самый быстрый из всех соколов.

Выводят как заимствование из др.-иран. va:rэngan "название птицы" – по совр. иранским языкам то сокол, то ворон. По виду действительно похоже на заимствование (как все неодносложные слова, кончающиеся на -ог). В славянских языках употребляется как имя мелкого черта (в чеш., пол., укр.). К Рюрику, конечно, прямого этимологического отношения не имеет. Но по созвучию – вполне естественно было бы Рюрику взять себе гербом рарога.

В конце июля 2009 года я получил электронное письмо от черниговского собирателя фотографий древнерусских поясных наконечников Александра Кайдуна.

К письму было приложено фото:

Бронзовый наконечник поясаТот же поясной наконечник. Прорись.

со следами серебрения.

Конец IX – середина X вв.

Частная коллекции (Чернигов).

Место находки не установлено.

Фото Александра Кайдуна.

Рисунок можно уверенно отнести не к орнаментально-декоративному стилю борре, а к более лаконичному и куда более семантически нагруженному знаково-магическому направлению, изучением которого никто, насколько мне известно, не занимался. Но именно в этом, до сих пор не вычлененном стиле, кроются корни европейской геральдики.

Наконечник пояса с фотографии Александра Койдуна – крохотная, но вполне эпическаяпоэма о скандинавском устройстве мироздания может быть наглядной иллюстрацией к «Слову о полку Игореве», где также описано «мысленное древо», а предшественник автора вещий Боян, обернувшись сизым орлом, парит под облаками. При этом и Бояновы персты, и самые храбрые из князей сравниваются с соколами.

Голова у черниговского сокола устремлена вверх, мощный клюв повернут, как и положено в геральдической традиции влево. На соколе пояс с крестовидным знаком в квадратной рамке. Точно такой крест и в такой рамке виден на правом крыле у сокола из гнездовского кургана № 59.

Хвост прочерчен в виде двух вложенных друг в друга перевернутых V .

Мы видим членение мира на три (так и на знаменитом Збручском идоле): средний мир, занятый стволом и ветвями Мирового древа, отделен от горнего П-образным жемчужным орнаментом. В нижнем мире якореобразные корни, сплетающиеся в архаическую маску (глаза, нос, огромная пасть). По скандинавской мифологии корни Древа грызет и подтачивает змей. В горнем, занебесном мире на черниговском наконечнике изображен геральдический сокол, взлетающий с вершины Древа. Грудь и плечи сокола стилизованы под очертания молота Тора (такие мы уже видели на наконечниках ножен дружинных мечей из гнездовских курганов № 73 и 59). Ствол Древа прочерчен так, как будто это одновременно и бьющая сверху молния, расщепляющая ствол надвое. Надо думать, что это символ дождя и земного плодородия.

Но самое удивительное, что графика крыльев сокола предвосхищает классическую графику геральдического трезубца Владимира Красное Солнышко. Это показывает, что трезубец действительно является графемой датского протогеральдического сокола (см. приведенные выше аналогии), а, значит, сокол и впрямь был княжеской эмблемой, принесенная к ладожанами скандинавом Рюриком.

Замена хазарского двузубца трезубцем (графемой сокола – родовой эмблемы датских конунгов) должна быть объяснена тем, что Рюриковичи, соперничавшие с Хазарским каганатом, при Святославе освобождаются от юго-восточной политической опеки. Еще некоторое время киевские князья будут пользоваться титулом каган, однако ушла в прошлое Хазария, ушел двузубец, и высший хазарский титул теряет свою сакральную силу.

Судя по аналогиям на наконечниках ножен (см. выше три бронзовых наконечника ножен из курганов Шестовицы и Гнездова), этот поясной наконечник следует отнести к концу IX – середине X веков (время Вещего Олега и Игоря). Ср. также с монетой конунга Анлафа Гутфритссона (939–941) и псковской серебряной тамгой XI века.

Меч из Гнездова. Железо, ковка; бронза, литье, золочение. Общая длина 92, 0 см.

X век. Курган Ц-2. Раскопки Д. А. Авдусина.

№ 426 по каталогу ГИМа «Путь из Варяг в Греки…». 1996

Рассмотрим подробнее рисунок на яблоке (навершии) гнездовского меча:

Мировое древо и хоботатые драконы, пьющие его соки.

Яблоко меча из Гнездова. Фрагмент.

Перед нами Мировое древо, которое сосут драконы с длинными хоботами, держась за ветви его почти человеческими (только четырехпалыми) руками и оплетая хвостами комель и корни. При всей разности семантических деталей эта композиция зримо аукается с композицией поясного наконечника из черниговской частной коллекции. Стиль иной, однако графика – от завитков волют до червеобразных «хвостов» внизу изображения – на удивление схожа.

В посвященных древнерусским и скандинавским поясным набором публикациях В. В. Мурашовой мы встречаем лишь два изображения с головами хищных птиц. При этом их вообще нет в древнерусском поясном материале . Кроме того, на одной из скандинавских поясных бляшек не сколы или орлы, два ворона Одина : Связано это, видимо с тем, что в самой Скандинавии поясные наборы не получили широкого распространения.

Скандинавский Один вендельского времени.

Поющий Один из Старой Ладоги. 750-е.

Высота 5,4 см.

Государственный Эрмитаж. № 2551/2 .

Бронзовый ключ для подтягивания колков струнного музыкального инструмента.

Найден Евгением Рябининым на Земляном городище в составе клада

кузнечно-ювелирных инструментов.

Правый глаз Одина прочерчен двумя концентрическими

окружностями (гравировка хорошо видна под лупой).

Отсутствует левый глаз, отданный Одином в Нижнем мире в обмен на мудрость.

Такие же рога у Одина вендельского времени

можно видеть на одной из бронзовых матриц, найденных в Торсланде

на острове Эланд (Швеция). См. по: Г. С. Лебедев . Эпоха викингов

в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005. С. 338

На второй бляшке из Гнездова также птичьи головки, смотрящие на четыре стороны света. Похоже, и это спутники Одина – Хугин и Мунин .

Правда, порись в книге столь неочевидного качества, что мало может рассказать о самой вещи, к тому же частично руинированной. Однако в каталоге ГИМа 1996 года мы найдем этот артефакт под № 231, а под № 230опубликовано фото идентичной ременной бляшки из того же гнездовского кургана 16. (Раскопки С. И. Снегирева 1900 г.):

Два ворона Одина, глядящие на четыре стороны света.

Бронзовые ременные бляшки из Гнездова.

Вторая половина X века.

2,2 на 1,7 см.

Курган 16. Раскопки С. И. Сергеева. 1900 г.

№ 230 и 231 по каталогу ГИМа «Путь из Варяг в Греки…». 1996

Вот, собственно, и все имеющиеся аналогии. Право, не густо…

Потому-то в поиске аналогов В. В. Мурашова обращается к германским артефактам более ранней эпохи и ссылается на готские орлиноголовые пряжки женского поясного набора VI –VII I вв. из могильников Артек и Суук-Су :

Ременная пряжка из женского поясного

набора готов-тетракситов. Крым.

Здесь вороном и не пахнет… Судя по клюву,

перед нами голова орла, коршуна или сокола.

Итак, у жителей скандинавских стран не было принято украшать пояса изображениями орлов и соколов. Другое дело – наконечники ножен или, к примеру, футляры для весов:

Скандинавские весы и футляр к ним. На крышке изображение хищной птицы

Фото: Г. С. Лебедев . Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005.

Цветная вклейка.

Это говорит не только об уникальности поясного наконечника, присланного Александром Кайдуном (при достаточной для условно «гнездовской» атрибуции сумме совпадающих элементов), но и о том, что сокол на амуниции княжеских дружинников-варягов, вероятно, свидетельствует об их принадлежности к определенной линии викингов, которая теснее, чем прочие, была связана со славянским миром, в частности, с Гнездовым. Если это датская линия, то ключевой для Руси фигурой здесь выступает Рорик Ютландский. Впрочем, напомним, что поясной наконечник из Чернигова, увы, депаспортизован, а потому никаких твердых выводов мы сделать не можем. (Подождем, не отыщутся ли надежно атрибуированные аналогии.)

О братимся к истории Полабских славян, живших с конца VII века на южном побережье Балтийского моря в бассейне реки Лабы (Эльбы). На северо-западе Балтики от реки Травны до истоков Эгдоры живут вагры (wagiri; их столица – Старгард ныне носит немецкое имя Ольденбург), восточнее – ободриты (бодричами их назвал Шафарик), они же венды, еще восточнее их расселились лютичи (вильцы, велеты), южнее – лужицкие сербы (сербы и лужичане) .

Заметим, что эти славянские племена приходят к Балтике в то же самое время, когда другие славяне, вышедшие с того же Подунавья, появляются в Приладожье и строят на Любше каменно-земляную крепость (по типу славянских крепостей Центральной Европы) .

Городище племенного короля ободритов находилось в Мекленбурге, близ Висмара. Это место, как сообщает около 965 г. Ибрагим ибн Якуб, называлось Велиград; саксы его обозначали (в 995 г.) «Михеленбург»; у хрониста Адама Бременского говорится о «Магнополисе» (калька славянского названия); во всех случаях значение совпадает – «великий, большой, главный город». Со своей стороны датчане называли его Рерик…

Йоахим Херрман. Ободриты, лютичи, руяне // Славяне и скандинавы. М., Прогресс.1986.

(Попутно заметим, что и в выписках В. Н. Татищева из так называемой «Иоакимовской летописи» упомянут западно-славянский «град великий при море» на южном берегу Балтики.)

Адам Бременский (умер после 1081) называет западных славян reregi .

Прибалтийский город Рерик, то ли основанный пришедшими с Дуная в Померанию в конце VII века славянами-ободритами (союзниками Карла Великого), то ли на какое-то время ими захваченный, в 808 году, разрушил датский король Годфред.

Полагают, что Рерик был на месте современного городка Рерика (Германия, федеральная земля Мекленбург). Однако это всего лишь гипотеза, да к тому же окрашенная в коричневые тона: деревня Alt Gaarz (впервые упоминается в XIII веке) переименована в Рерик в 1938 году. По другой версии Рерик находится на шестьдесят верст западнее, и это Старый Любек (также земля Мекленбург) в устье реки Траве. Йоахим Херрман полагает, чтоРерик (славянский Велиград) – это Мекленбург, ближайшая к границам Франкской империи балтийская гавань: «Добраться по прямому пути из Кёльна через Шезлу-Ленцен или Бардовик (два упомянутых в 805 г. пункта пограничной торговли между франками и славянами). Кроме того, у Рерика (Мекленбурга) на Балтику выходила трасса, которая вела с юга на север из Подунавья через Прагу-Галле-Магдебург-Шверин».

Спустя столетие русский канцлер граф Н. П. Румянцев в 1814 году решил, что Рюрика надо искать в западных хронографах. По его просьбе бельгийский пастор Герман Фридрих . Холлманн (Голлманн) , «ольденбургский ученый», как называет его Фридрих Крузе (имеется в виду фризский Jever в герцогстве Ольденбург ), и «ректор из Эвера», приступил к изысканиям в «туземных хрониках». И спустя два года опубликовал в Бремене брошюру «Рустрингия, первоначальное отечество первого российского великого князя Рюрика и братьев его» . Тремя годами позже эта работа была переведена и оттиснута в Москве . Ссылаясь на Повесть временных лет, где русь – племя, живущее между готами и англянами, Холлман доказывал, что Рюрика не шведском Рослагена, а в датской (фрисландской) Рустрингии (как уже в XX веке установил Н. Т. Беляев, по-фризски она звалась: «Rustringi», «Hrustri», «Riustri»; здесь жили и фризы, и датчане и славяне-ободриты) .

В 1836 году дерптский профессор Фридрих Крузе в «Журнале министерства народного просвещения» показал, что в немецких хрониках есть только один конунг, который может (и должен быть) отождествлен с Рюриком . Причем, главным аргументом стало, что именно после 863 г. (и до 870) Рёрик вдруг исчезает со страниц западноевропейских хроник.

В 1929 г. полузабытую эту гипотезу воскресил и аргументировал Н. Т. Беляев. (Рорик Ютландский и Рюрик начальной летописи. // Seminarium Kondakoviamm . Prague., Т. 3, 1929. С. 215–270.)

Рорик – др.-исл. Hroerikr (Hrørekr ) – Рорик Ютландский и Фрисландский из династии Скьёльдунгов, племянник (или брат) изгнанного датского короля Харальда Клака.

Когда к IX веку ослабела франкская империя Каролингов, пришло время ответного натиска «северных людей» – шведов и норвежцев и датчан.

В начале второго десятилетия IXстолетья умирает король Дании Годфред. За его трон с сыновьями Готфреда спорят Скьёльдунги – четыре брата из младшей королевской ветви. Двое гибнут, двое – Гаральд (Харальд) и Хемминг – в 826 году бегут к франкскому императору Людовику Благочестивому и с четырьмя сотнями спутников «омываются волной святого крещения» в Ингельхейме . Братья получают лены той части Фрисландии, которая зовется Рустрингия (или Нордальбингия) . Харальду достается Дорестад – порт фризов в устье Рейна и, соответственно, крупный торговый центр. И когда в 837 году гибнет Хемминг (младший из младшей ветви), его сын Рорик, перебираясь в Дорестад, находит приют у своего дяди.

В 841 г. умрет и Харальд. Еще через два года начинает распадаться империя франков.

Рорика обвинили в измене новому императору Лотарю, старшему сыну Людовика и внуку Карла Великого, и заточили в крепость. Но он бежит и объявляется у Людовика Немецкого, брата Лотаря. А, уйдя и от него, становится пиратом. В 850-м он захватывает Дорестад.

Лотарь прощает Рорика, но требует, чтобы он защищал побережье от викингов.

Между тем, в Дании вновь начинается смута. Рорик вступает в борьбу за корону, но она достается Хорику, сыну Готфреда. Рорик воюет и с ним и в качестве отступного получает порт Хедебю. Потом он берет Бремен, но в результате уходит и оттуда.

В 852 г. Рорик помогает претенденту на шведский престол Амунду в осаде Бирки (и в этом крупнейшем торговом центре свеонов появляется колония фризских купцов), потом воюет в славянском Поморье на южных берегах Балтики.

В Дорестаде у Рорика дела вновь не идут: в 864 году море крадет у конунга город: после опустошительного наводнения и изменения русла Рейна эта территория станет непригодной для обитания.). К тому же на Дорестад нападают викинги…

Тогда-то, видимо, Рорика и зовут ладожане . И он уходит на Русь «вместе со всей Русью» (Повесть временных лет) .

Полагают, что Рорик родился между 800 и 810 годом . Похоже, что город Рерик был разрушен (напомним дату – 808 год) накануне рождения Рорика. Смысл разрушения Рерика и переселения купцов и ремесленников в Хедебю понятен: датскому королю надо было, чтобы богатели купцы и мастеровые его, а не чужой страны. Потому и выбран Хедебю – он не на берегу моря, где на город может напасть вражеский флот, не в устье реки, а в среднем ее течении. Если мать датчанина Рорика и впрямь была славянкой (Иоакимовская летопись), то она вполне сознательно могла выбрать для сына датское имя, созвучное имени уничтоженной родичами ее мужа-изгоя ободритской столицы. Если мать Рорика – датчанка, то выбор имени для сына тем более должен быть определен разрушением Рерика («города в земле данов»), ведь это первый враг отца Рорика уничтожил город и переселил его жителей.

Сходство имен, похоже, и определило судьбу: когда Рорик стал взрослым, ободриты приглашают его на княжение. Можно сказать, что Рорик Ютландский с самого рождения приговорен был в земле ободритов взять на щит одну эмблем датских конунгов – сокола (вспомним об английской монете конунга Анлафа Гутфритссона).

В Ксантентских анналах упомянуто, что в 845 году «королем ободритов» стал некто Рорик, и есть все основания для отождествления его с Рориком Ютландским:

845. В том же году во многих местах язычники наступали на христиан, но из них было сражено фризами более 12 тысяч. Другая часть их устремились в Галлию, и там погибло из них более 600 человек. Однако Карл, по причине своей [военной] праздности, отдал им многие тысячи фунтов золота и серебра, чтобы они ушли из Галлии; что они и сделали. Несмотря на это, были разрушены очень многие святые монастыри, и они увели в плен многих христиан. В то время, когда это произошло, король Людовик, собрав большое войско, отправился в поход против вендов. Когда язычники узнали об этом, они, со своей стороны, отправили в Саксонию послов, и преподнесли ему дары и передали ему заложников и просили о мире. И тот предоставил мир и вернулся в Саксонию. После же этого на разбойников нашла чудовищная смерть, при этом также и вожак нечестивцев, по имени Регинхери, который грабил христиан и святые места, умер, пораженный Господом. Тогда, посоветовавшись, они бросили жребии, которыми их боги должны были указать им средство к спасению, но жребии упали без пользы. Когда же некий пленный христианин посоветовал им бросить жребий перед христианским богом, они это сделали и их жребий упал удачно. Тогда их король по имени Рорик вместе со всем народом язычников в течение 40 дней воздерживался от мяса и медового напитка, и смерть отступила, и они отпустили в родные края всех пленных христиан, которых имели .

Итак, венды (ободриты) нападают на Фризию и Галлию, разрушают монастыри и святые места, уводят полон. Потом торгуются с Людовиком и отдают ему часть пленных. Начинается мор, гибнет Регинхери Заметим, что хотя он и назван «вожаком нечестивцев»,это явно не славянин. Регинхери – скандинав, командующий набегом ободритов. И другой скандинав Рорик, «король вендов», после того, как бросили жребий перед христианской иконой, устраивает сорокадневный пост, а потом, когда видит, что мор закончился, отпускает всех пленных христиан.

Что должен сделать этот человек в скором будущем?

Разумеется, – креститься. А если он когда-то был крещен, то креститься повторно (у скандинавов это практиковалось).

О попытках Рорика отвоевать корону у датского короля Хорика и о его крещении читаем в Бертинских анналах под 850 годом:

Король норманнов Хорик вступил в войну с двумя напавшими на него племянниками и примирился с ними посредством раздела королевства. Рорик, племянник Гериольда, который прежде отложился от Лотаря,собрав войско норманнов, на многих кораблях разграбил Фризию, остров Батавию, и другие места по Рейну и Вахалю. Когда Лотарь не смог тому воспрепятствовать, он обращает [Рорика] в [христианскую] веру, и дарит ему Дорестад и другие графства…

Письменные источники

Колюмны

Сходство с личными эмблемами Рюриковичей обнаруживает литовский знак, известный под названием «Колюмны» или «Столпы Гедимина». Эта эмблема, считающаяся личным гербом великого князя литовского Гедимина , использовалась его потомками в качестве родового герба. Первое сохранившееся изображение «Колюмн» относится к 1397 году, времени правления великого князя литовского Витовта . «Столпы Гедимина» считаются одним из древнейших символов Литвы ; изображение этой эмблемы является частью большого герба Литовской республики .

Обращает на себя внимание сходство знака Гедимина с дву- и трезубыми личными геральдическими эмблемами Рюриковичей. Фактически, он построен по той же схеме: основание в виде перевёрнутой буквы «П» с дополнительными элементами. Учитывая, что к XIII веку единое древнерусское государство перестало существовать, многочисленные родственные связи между ветвями Рюриковичей и литовскими князьями, а также распространение власти великого князя литовского на часть территорий, входивших в состав Киевской Руси, возможно предположить, что «столпы Гедимина» являются дальнейшим развитием древнерусских княжеских эмблем. Следует, однако, заметить, что, несмотря на заманчивость и привлекательность такой теории, она остаётся пока лишь гипотезой, не подкреплённой документально.

Современное использование

Несмотря на то, что геральдические символы князей Древней Руси перестали употребляться ещё в XIII веке , в XX веке один из них, а именно «герб» Владимира Святославича , был извлечён из небытия, но уже в новом качестве.

Герб Украины

После ликвидации СССР в 1991 году , постановлением Верховного Совета Украины от 19 февраля 1992 года трезубец был утверждён в качестве малого государственного

5 071

Гербы развивались в тесной связи с другим символическим изображением — печатями. Нередко герб и печать повторяли друг друга или содержали сходные элементы. Поэтому геральдику изучают одновременно со сфрагистикой — наукой о печатях.

Гербы и печати — это отличительные знаки. Прежде чем герб и печать стали тем, как мы их сегодня представляем, прошло много времени. Ученые считают, что родоначальниками гербов и печатей были знаки собственности, метки на предметах, свидетельствующие об их принадлежности тому или иному лицу.

Средневековые ремесленники ставили свои клейма на металлических, гончарных и иных изделиях, крестьяне делали зарубки («рубежи») на деревьях, отмечая границы земельных участков. Владельцы скота подчас выжигали на шкурах животных «тавро», «пятно». Кстати, отсюда пошло слово «запятнать».

Княжеские знаки можно встретить на монетах, оружии, поясах дружинников и на воинских знаменах.

Купец, отправляя свой товар за границу, подвешивал в нему свинцовую пломбу, нередко со знаком князя, которому подчинялся.

Жалованные грамоты на вотчины, звания и привилегии правители удостоверяли подвешиванием свинцовых (реже золотых и серебряных) или восковых печатей с соответствующими изображениями.

Прикладные печати стали применяться с конца XIV века. Церковнослужители пользовались печатями, па которых обычно изображалась Богоматерь с младенцем на лицевой стороне и благословляющая рука на оборотной.

Разновидностью печатей являлись личные перстни — печати, весьма распространенные на протяжении нескольких веков.

У князя Д. М. Пожарского на перстне-печати изображены два льва, стоящие друг против друга на задних лапах и вступившие в схватку. Гордился своей родовой печатью А. С. Пушкин. На ней изображена рука с поднятым мечом, что символизировало верную службу его предков России.

Несмотря на малую сохранность дошедших до нас старинных печатей, исследователи считают, что они были исключительно разнообразны в свое время. Изучать их бывает чрезвычайно сложно.

Многие печати не датированы, являются «глухими», иные столь загадочны, что порождают противоречивые толкования при попытках расшифровать рисунки и надписи.

При всем этом наблюдается некая закономерность в развитии печатей, скажем, времен становления Российского централизованного государства. Символы борьбы с внешними врагами — изображения вооруженного всадника — перешли от Александра Невского на печати московских князей. И в дальнейшем закрепились в государственных знаках Руси — в печати и гербе. Правда, какое-то время на московских печатях можно было видеть вполне мирного всадника с соколом. Но после Куликовской битвы все более утверждалось изображение в виде воина, восседающего на коне и поражающего копьем змея-дракона.

После захвата Константинополя турками в середине XV века московские великие князья приняли византийскую гербовую эмблему — двуглавого орла. Иван III женился на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог, что явно повлияло на государственную эмблематику России.

С тех пор официально признанным изображением на гербе и печати Руси стало сочетание двуглавого орла и всадника-копьеносца.

В борьбе за первенство на Руси, за право ее объединения под своей властью московские князья столкнулись с тверскими. И это своеобразно отразилось на печатях последних великих князей тверских: на них виден всадник, вооруженный мечом, под ногами коня извивается змей. Но Твери не суждено было превратиться в столицу Российского государства, а «заявка» на это была…

Появление гербов связывают с необходимостью различать рыцарей разных орденов в эпоху крестовых походов. На щитах, плащах, доспехах помещали символические изображения. Иначе закованные с ног до головы в железо воины не могли распознать, где свои, а где чужие.

Составление гербов подчинялось некоторым общим правилам. Определились различные типы гербов — французские, испанские, итальянские и другие. На Руси использовались в основном гербы французского типа — щит четырехугольной формы с заострением в нижней части.

Для изображений на гербах употреблялись золото и серебро. Если гербы воспроизводились на бумаге, употреблялись условные обозначения (золото — черные точки, серебро — белое поле без штриховки). В ходу была при изготовлении гербов разноцветная эмаль, что также передавалось в упрощенном виде посредством красок и особой штриховки.

На поле герба наносились всевозможные рисунки. Это были животные (реальные и фантастические), небесные светила, рукотворные предметы (лук, стрелы, меч), растения и, конечно, люди.

Над щитом помещалась лента с девизом, выражающим в кратком изречении правила жизни и деятельности владельца герба.

На печатях-гербах отдельных княжеств и земель изображения сложились во времена феодальной раздробленности. Затем они вошли составной частью в общегосударственные знаки.

Изменения изображений на гербах и печатях нередко отражали большие политические перемены. Так, владимиро-суздальские князья сначала имели общий для всех русских князей знак герба — трезубец. Но уже в конце XII века появляется в их гербе лев — символ силы и власти.

В 1672 году искусные художники роскошно оформили книгу «Ти-тулярник». Здесь сведены воедино зарисовки гербов-печатей России того времени. Наряду с общегосударственным гербом тут приведены знаки городов и земель, отражающие подчас характерные местные признаки.

Так, герб Ярославля — стоящий на задних лапах медведь с протазаном (родом копья). Медведь, но уже в естественном положении, на четырех лапах, запечатлен на гербе Перми Великой (Средний Урал). На гербе Смоленска можно видеть пушку, на которой сидит птица. Оленем-лосем представлен символ Нижнего Новгорода. Почти на всех гербах сибирских городов — пушные звери. Старинный город Владимир олицетворял золотой лев в короне.

Иногда достаточно взглянуть на герб города, чтобы сказать, чем знаменита эта местность с точки зрения хозяйственных занятий населения.

Кострома издавна была крупной пристанью на Волге. На ее гербе — серебристая река и на ней ладья с гребцами. В гербе Кинешмы отражено ткацкое дело. Горнорудная промышленность запечатлелась в символах городов Екатеринбурга, Петрозаводска, Бийска, Кузнецка, Алапаевска. Набор оружия представляет герб Тулы. Хлебные колосья сыплются из рога изобилия — так представлен герб Кунгура. Белоозе-ро, Осташков и другие пункты славились рыбным промыслом, что и отразили гербы этих городов.

Настоящее развитие русское гербоведение получило в XVIII столетии. Разработкой гербов занималось специальное государственное учреждение — Герольдмейптерская контора, основанная еще при Петре I. В это время широко распространилась практика герботворчества для дворянских родов и городов. Царь распорядился, чтобы расквартированные по разным городам полки русской армии на своих знаменах имели изображения гербов этих городов. Кстати, старинные знамена — тоже исторический источник, связанный с эмблемами геральдики.

Во время проведения реформ Екатерины II (губернской, городской) предполагалось, что каждый город должен иметь свой герб. На рубеже XVIII-XIX веков был издан указ о создании «Общего гербовника Российской империи». Но работу не закончили.

Ныне мы наблюдаем возвращение к историческим символам наших городов, что выражается в знаках на изделиях промышленности той или иной местности. Известны и сувенирные значки, охотно приобретаемые туристами. Дорожить историческими символами своей местности — значит поддерживать добрые дела предков.

Чрезвычайно важно знание гербов, чтобы разобраться в предметах быта прошлых веков. Особенно тех, которые имеют особую художественную ценность. Знатные дворяне считали признаком хорошего тона, если на посуде из золота, серебра и фарфора, на столовых приборах, даже на пуговицах одежды можно было узреть родовой герб. А для историка это хороший путеводитель для определения принадлежности таких вещей, их датировки, установления исторической ценности.

Нельзя не сказать о том, что гербами украшались дворцы и дома, их каменные и металлические ограды. Благодаря этому выяснена застройка старых кварталов — например, Ленинграда.

В «родственных отношениях» с гербами находятся книжные знаки (экслибрисы), указывающие на владельцев книг. Иногда экслибрисы совпадали с гербами, но далеко не всегда. Зная книжные знаки, кому они принадлежали, ученые восстановили состав некогда разрозненных библиотек видных исторических деятелей прошлого. Экслибрисы в ходу и сейчас. Один остроумный владелец библиотеки, в назидание любителям не возвращать взятую литературу, включил в книжный знак слова: «Эта книга украдена из библиотеки такого-то»…

"ЗНАКИ РЮРИКОВИЧЕЙ" - использующееся в исторической литературе название символических изображений в виде трезубца или двузубца, встречающихся на монетах, разнообразных предметах быта 10-12 вв.
Впервые знак в виде двузубца, направленного высоко вверх, с коротким отрогом книзу, встречается на печати киевского князя Святослава Игоревича, найденной при раскопках Десятинпой церкви в Киеве. Подобный знак использовали Владимир Святославич и Ярослав Владимирович Мудрый и др. Кирпичи с клеймом в виде "знака Рюриковичей" использовались при строительстве дворца князя Владимира Святославича близ Десятинной церкви, черниговского Спасо-Преображенского собора (нач. 11 в.), Михайловской церкви в Остерском Городце (12 в.), Борисоглебской церкви в Смядыни около Смоленска, Золотых ворот во Владимире (1164), каменного навеса в Боголюбове. Распространен "знак Рюриковичей" на донышках глиняных изделий в Киеве, Белгороде, Изяславле, Вышгороде.
Загадочные изображения до сих пор не получили однозначного объяснения со стороны исследователей. Историк 19 в. Н.М. Карамзин считал их родовыми знаками русских князей, ведущих свое происхождение от Рюрика. Эта точка зрения господствовала более столетия. В сер. 20 в. Б.А. Рыбаков высказал предположение, что странные изображения представляют собой "знаки княжеской собственности", которые ставились на княжеских монетах, на оружии его дружинников, на княжеских товарах; княжескими знаками помечали свои орудия ремесленники-холопы, работавшие на княжеском дворе - гончары, кирпичники, злато кузнецы и т.п. Некоторые исследователи искали истоки этого знака в орнаменте рунических камней, имитирующем змей (10-11 вв.), которые олицетворяли корабли.
В Восточной Европе этот знак был известен с первых веков н.э. Его помещали на своих монетах боспорские цари 2-3 вв., предметы с таким знаком, относящиеся к 5 в., найдены в Крыму, а также среди славянских древностей Поднепровья (7-8 вв.); ученые отмечают сходство между "знаками Рюриковичей" и знаками салтово-маяцкой археологической культуры 8 - нач. 9 вв. Трезубец на монетах Владимира Святославича сходен с аналогичным знаком на монетах франкских Меровингов 6-7 вв., английских (8-11 вв.), чешских и польских (10-11 вв.) королей, немецких кайзеров от Оттона I Великого (6 в.) до Генриха III (11 в.).

Исследователи обратили внимание на сходство "знака Рюриковичей" с лигатурой (соединением) двух букв греческого алфавита: первой - альфы и последней - омеги. В христианской философии их сочетание имеет мистическое значение. В Новом Завете Христу принадлежат слова: "Аз есмь Альфа и Омега... начало и конец ". Монограмма Христа - "Альфа и Омега" - представляет собой обычный символ крещения, такой же как крест, но менее распространенный. Помещая христограмму на своих монетах, Владимир Святославич, как и его современники или предшественники на тронах соседних государств, объявлял о принадлежности своего государства к христианскому миру. На монетах Святополка Окаянного левый зубец заменен крестом, над двузубцем - еще один крест.
Несмотря на обилие мнений, ни одно из них не стало господствующим. Загадка "знаков Рюриковичей" ждет своего исследователя.

Сергей Белецкий
ДРЕВНЕЙШАЯ ГЕРАЛЬДИКА РУСИ

В отечественной литературе термин «геральдика» применительно к изучению личных и городских эмблем эпохи русского Средневековья практически не употребляется: исследователи подменяют его нейтральным понятием - эмблематика.

1. ЗНАКИ РЮРИКОВИЧЕЙ НА ДРЕВНЕЙШИХ РУССКИХ МОНЕТАХ

В настоящее время можно считать установленным (Сотникова, Спасский 1983; Сотникова 1995), что древнейшие русские монеты чеканились только тремя князьями: Владимиром Святославичем (рис. 1, 1–5), Ярославом Владимировичем (рис. 1, 9, 10) и Святополком Ярополчичем (рис. 1, 6–8). В соответствии с принадлежностью монет персонифицируются и знаки на этих монетах. Трезубец с широкими боковыми зубцами, более тонким центральным зубцом и треугольной ножкой, помещенный на монетах Владимира Святого, атрибуирован самому Владимиру Святославичу. Трезубец с широкими боковыми зубцами, несколько более узким центральным зубцом, увенчанным
кружком, и треугольной ножкой, занимающий центральную часть реверса монет Ярослава Мудрого и подражаний этим монетам, атрибуирован самому князю. Наконец, двузубец с широким правым зубцом, крестообразным или увенчанным крестом левым зубцом и треугольной ножкой, размещенный на реверсе монет Святополка Ярополчича, также атрибуируется самому князю.
Заметим, что трезубец Ярослава отличается от трезубца его отца на один элемент - у него более сложная вершина центрального зубца. В остальном знаки Ярослава и Владимира совпадают. Различие в форме знаков Владимира и Святополка обычно объясняется происхождением Святополка - посмертного сына Ярополка Святославича, племянника Владимира, усыновленного великим киевским князем (Лавр.: стб. 33–34).

2. ЗНАКИ РЮРИКОВИЧЕЙ НА ДРЕВНЕЙШИХ РУССКИХ ПЕЧАТЯХ

Присутствие на древнерусских актовых печатях княжеских знаков - факт, давно отмеченный в литературе. Большая часть известных печатей с изображениям княжеских знаков датируются XII–XIII вв. К X–XI вв. относятся только две печати2(Янин 1970: 34–41, № 1, 2). Печать (рис. 2, 1), найденная при раскопках 1912 г. в Десятинной церкви Киева, неоднократно привлекала внимание специалистов. На обеих сторонах этой печати помещены одинаковые двузубцы с вертикальными зубцами и ножкой в форме треугольника, обращенного острием вниз. Вокруг двузубцев размещались круговые надписи, реконструированные как искаженное написание имени Святослав - «(Σφενδο)σϑλα(βοζ)» (Молчанов 1988: 50–52; Молчанов 1994). Печать (рис. 2, 2), найденная в Новгороде в выбросе из слоя 19-го яруса (1134–1161) Неревского раскопа, несет на одной из сторон изображение трезубца, окруженного фрагментарно сохранившейся надписью «Изас(ла)осо» (Янин 1955; Янин 1970: 41, № 2; Молчанов 1985: 68, примеч. 15). Боковые зубцы у трезубца широкие, сходятся к острой вершине, тонкий центральный зубец завершается крестиком и опирается на овал, нижняя часть которого составляет ножку трезубца, разделенную вертикальной чертой надвое. Выше линии основания трезубца вертикальная черта, разделяющая ножку, сама разделяется натрое, что, по-видимому, должно было имитировать плетенку. Изображение и надпись на другой стороне не читаются.
Таким образом, становится очевидным, что двузубец Святополка Ярополчича продолжает развитие знака деда, имевшего форму двузубца. Знак Владимира Святославича отличается от тамги отца на один элемент, но этот элемент принципиально меняет основу знака - с добавлением центрального зубца двузубец превращается в трезубец. Иными словами, трезубец Владимира является производным от двузубца Святослава. Трезубец Изяслава Владимировича отличается от тамги отца формой вершины центрального зубца. Между собой трезубцы Изяслава и Ярослава Владимировичей различаются оформлением вершины центрального зубца.

3. ЗНАКИ РЮРИКОВИЧЕЙ В ГРАФФИТИ НА МОНЕТАХ

Знаки Рюриковичей, зафиксированные среди граффити на монетах, введены в научный оборот в сводах 1991 и 1994 гг. (Добровольский, Дубов, Кузьменко 1991; Нахапетян, Фомин 1994), а также в статьях Е. А. Мельниковой (Мельникова 1994; 1995; 1996; 1998; Арендарь, Мельникова 1995)3.
В настоящее время известно не менее тринадцати знаков Рюриковичей, процарапанных на монетах. Древнейший из них (рис. 3, 3) зафиксирован на монете IX в. (?) из клада у деревни Погорельщина, сокрытого в первом или втором десятилетии Х в. Таким образом, знак на монете был процарапан, вероятнее всего, в годы великого княжения Игоря Рюриковича. Следовательно, двузубец определенно появляется на Руси не в годы княжения Святослава Игоревича, а уже при жизни его отца.
Граффито в виде двузубца (рис. 3, 12) нанесено на монету 974/975 г.
Этот двузубец не мог быть процарапан на монете при жизни Святослава Игоревича (†972), поскольку монета была отчеканена уже после гибели князя. Весьма вероятно, что двузубец Святослава был унаследован без изменений его старшим сыном, Ярополком Святославичем, занявшим после гибели отца киевский стол. Возможно, двузубец на монете из клада, сокрытого около 975 г. (рис. 3, 11), был также процарапан в годы великого княжения Ярополка Святославича.
Среди граффити на монетах выделяется группа двузубцев (рис. 3, 1, 2, 7, 8), зубцы у которых изображены не контуром, а простыми вертикальными линиями. Наличие у этих двузубцев треугольной ножки позволяет достаточно уверенно рассматривать их в качестве двузубцев Рюриковичей. Граффито на монете 877/878 г. (рис. 3, 1) из клада, сокрытого в первой половине 880-х гг., было нанесено в годы новгородского княжения Рюрика. Происхождение монеты 894 г. неясно, так что граффито (рис. 3, 2) на ней могло быть процарапано как в годы княжения Игоря Рюриковича, так и позднее.
Двузубцы (рис. 3, 7, 8) процарапаны на монетах 979/980 и 988/989 гг., чеканенных уже после гибели Ярополка. Таким образом, в годы великого княжения Владимира Святославича двузубец продолжал оставаться реально существующим символом власти. В конце Х - начале XI вв. единственным известным представителем старшей ветви рода Рюриковичей был Святополк Ярополчич. Именно он имел право наследовать по отцу и родовой двузубец, и великий киевский стол. Полагаю, что граффити на монетах
979/980 и 988/989 гг. могут быть связаны с периодом туровского княжения Святополка Ярополчича и подтверждают оппозиционность Святополка по отношению к Владимиру, занимавшему великокняжеский стол. Демонстративное использование Святополком родового двузубца фактически означало претензии его на верховную власть в государстве. Фронда туровского князя могла стать причиной его ареста. Поход Болеслава I на Киев (1013) заставил Владимира не только выпустить Святополка из заточения, но и, вероятно, заключить с ним соглашение. Результатом соглашения стали, очевидно, взаимные уступки: Владимир был вынужден провозгласить Святополка престолонаследником, а взамен Святополк был вынужден признать себя вассалом Владимира и внести изменение в форму лично-родового знака. Заметим, что изменение это было произведено путем усложнения зубца двузубца, то есть - по образцу изменения формы трезубца при наследовании его сыновьями Владимира.
Убеждает в правильности реконструкции весь ход событий 1014–1015 гг. - отказ Ярослава Владимировича платить ежегодный урок Киеву; подготовка Владимиром похода на Новгород; попытка вооруженного мятежа с участием наемников, предпринятая Ярославом; попытка киевских бояр, поддерживавших Бориса Владимировича, скрыть факт смерти Владимира из-за присутствия в Киеве Святополка; отмеченное летописью (весьма нелестно отзывавшейся о Святополке) признание старшинства Святополка
со стороны Бориса4 - любимца Владимира и наиболее вероятного, с точки зрения летописца, претендента на киевский великий стол. Очевидно, что и Владимир, и Святополк, и Борис вели себя в соответствии с достигнутым соглашением, по которому великое княжение после Владимира должно было перейти Святополку.
Изображения двузубцев (рис. 3, 4, 5, 9) процарапаны на монетах 913/914, 919/920 и 924/925 гг. Монеты не связаны с конкретными кладовыми комплексами, и происхождение их не установлено. Соотносить эти граффити следует со временем княжения одного из великих киевских князей - от Игоря Рюриковича до Святополка Ярополчича.
Граффито на византийской монете 945–959 гг., из Ериловского клада на Псковщине, сокрытого в конце 70-х гг. Х в. (рис. 3, 13), имеет форму крылатого меча и в стилизованной форме передает изображение трезубца Владимира Святославича. Точно так же была стилизована ножка у двузубца (рис. 5, 1) из Новгорода. Датируя нанесение граффити на монету в интервале 960–970-х гг., я считаю возможным связывать его появление с периодом новгородского княжения Владимира Святославича.
Граффито на дирхеме IX в. из клада Свирьстрой, сокрытого во втором десятилетии XI в., имеет форму трезубца с центральным зубцом, увенчанным ромбом (рис. 3, 6). Именно форма вершины центрального зубца является отличительным признаком трезубцев, принадлежавших Изяславу и Ярославу Владимировичам, так что знак-граффити с большой степенью вероятности принадлежал одному из сыновей Владимира Святого.
Граффито, процарапанное на монете 910/911 гг. (рис. 3, 10), может быть интерпретировано как двузубец (Белецкие 2001: 103–106). Особенностью знака является нижняя часть ножки, от основания которой отходят две тонкие линии, завершающиеся маленькими крестиками. Если рассматривать крестики в качестве орнаментального приема, то ближайшей аналогией знаку является знак (рис. 4, 1), процарапанный на роговом гребне из слоя X - начала XI в. на городище Иднакар в Удмуртии (Амелькин 1987). Знак
имеет вид трезубца, боковые зубцы и основание которого обозначены контуром, а центральный зубец имеет вид короткого штриха, пересекающего верхний контур основания знака. Треугольная ножка знака дополнена раздвоением. Центральный зубец у знака на гребне вырезан значительно глубже, чем остальной контур знака. Таким образом, раздвоенная ножка у знака на гребне относится к первоначальному двузубцу (рис. 4, 2), а не к трезубцу, в который двузубец был переделан. Очевидно, что двузубец на гребне принадлежал сыну человека, пользовавшегося родовым двузубцем Рюриковичей. Речь вряд ли может идти о старшем сыне владельца двузубца, поскольку
последний получил после смерти отца право пользоваться родовым двузубцем. Сказанное подводит нас к наиболее вероятному владельцу знака - второму сыну Святослава Игоревича, Олегу древлянскому. Если персонификация знака на гребне верна, то Олегу Святославичу может быть атрибуирован и знак в граффито на монете 910/911 гг. (Белецкие 2001: 103–106).
Таким образом, генеалогия знаков Рюриковичей, с учетом граффити на монетах, дополнилась знаками Олега древлянского и еще одного, пока непоименованного, сына Владимира Святого, сведениями об использовании двузубца Рюриком, Игорем и Ярополком, а также сведениями об использовании Святополком Ярополчичем родового двузубца в период ранее 1013 г.

4. ЗНАКИ РЮРИКОВИЧЕЙ НА РАЗНЫХ ПРЕДМЕТАХ

Деревянные предметы с вырезанными на них изображениями знаков в форме двузубца и трезубца найдены в Новгороде (Колчин 1968: 22, рис. 12, 3, 8). Стилизованный двузубец (рис. 5, 1) обнаружен на предмете из слоя 28-го яруса Неревского раскопа (953–972). Трезубец, вырезанный на поплавке (рис. 5, 2), найден в слое 27-го яруса Неревского раскопа (972–989), то есть происходит из отложений, формировавшихся в период новгородского княжения Владимира и в годы междоусобицы Святославичей.
Изображение трезубца вырезано на деревянном зооморфном навершии (рис. 5, 3), найденном в слое 23–24-го ярусов Троицкого VII раскопа в Новгороде (Дубровин 2000: 425, рис. 160). Аналогично оформлена ножка у двузубца, процарапанного на шиферном пряслице из Боровского Купалища под Лугой (Михайлова, Соболев, Белецкий 1998: 119–120). Обращают на себя внимание два отростка, отходящие от основания трезубца на зооморфном навершии.
Сходный элемент зафиксирован у трезубца, изображенного на костяном предмете, найденном в начале 1960-х гг. при раскопках городища у села Жовнино - детинца древнерусской Желни (рис. 5, 7). В последнем случае знак передан в парадной версии: основание и треугольная ножка оформлены сложным плетеным орнаментом. Плетенка, включая ее свободные концы, повисающие по обе стороны от ножки, является декоративным элементом, а сам знак на костяном предмете из Желни может быть вполне определенно атрибуирован Владимиру Святому (Кiлiевич 1965: 193). С учетом того что мастер, вырезавший знак на новгородском зооморфном навершии, попытался довольно неумело передать элементы плетеного орнамента, отростки у основания этого трезубца также следует расценить в качестве декоративных элементов, а сам знак на деревянном навершии можно атрибуировать Владимиру Святославичу.

Изображение трезубца (рис. 6, 1) процарапано на заготовке каменного грузила из слоя 24-го яруса Неревского раскопа (1025–1055) Новгорода (Янин 1982: 150). Вершина зубца у трезубца имеет ромбовидное завершение, аналогичное трезубцу в граффито на монете из клада Свирьстрой (рис. 3, 6).
Такое же ромбовидное завершение центрального зубца есть у трезубца, процарапанного на костяной пластине (рис. 6, 6), найденной при раскопках Таманского городища в 1931 г. (Миллер 1932: 59). Знак на тмутараканской пластине отличается от трезубца Владимира не на один, а на два элемента: кроме ромба на вершине центрального зубца у него также более сложная форма ножки, треугольная часть которой дополнена крестом. Очевидно, что между трезубцем Владимира Святого и трезубцем на пластине должно было быть промежуточное звено, обеспечивающее постепенный характер развития знака.
Таким промежуточным звеном являются изображенные в граффито на монете и на заготовке каменного грузила трезубцы: отличаясь от трезубца Владимира на один элемент, они на один элемент отличаются и от трезубца на тмутараканской пластине. Если знак на грузиле и в граффито передает тип трезубца, принадлежавшего сыну Владимира, то знак на тмутараканской накладке, по всей видимости, принадлежал сыну этого сына, то есть внуку Владимира Святого. Наиболее вероятным владельцем знака на тмутараканской накладке является князь Евстафий Мстиславич - единственный сын Мстислава тмутараканского (Лавр.: 150). К моменту смерти Евстафия, умершего еще при жизни отца, резиденцией Мстислава Владимировича уже был Чернигов. Место княжения Евстафия неизвестно, однако не исключено, что после переноса своей резиденции в Чернигов Мстислав оставил сына на тмутараканском столе. В таком случае знак в граффито и на заготовке каменного грузила принадлежал Мстиславу тмутараканскому.
При раскопках в Киеве была обнаружена кость животного с процарапанным на ее поверхности трезубцем (Толочко, Гупало, Харламов 1976: 44, рис. 15, в центре). Вершина центрального зубца не сохранилась (рис. 5, 4), поэтому персонифицировать знак не удается.

Ряд предметов с изображениями знаков Рюриковичей происходит из раскопок Саркела. Хрестоматийный костяной кружок (Щербак 1959: 364, рис. 1) с изображением двузубца (рис. 6, 2) может быть отнесен ко времени правления не только Святослава Игоревича, но также Ярополка Святославича и даже Святополка Ярополчича, хотя первая из датировок предпочтительнее.
То же можно сказать и о двух процарапанных на амфорах (Щербак 1959: табл. VI, IX; Флерова 1997: табл. XV, 229, 230) схематичных двузубцах (рис. 6, 3, 4), сопоставимых с граффити на восточных монетах5. С граффити на восточных монетах можно сопоставить и двузубец (рис. 5, 6), процарапанный на амфоре из раскопок Таманского городища (Флерова 1997: табл. XVII, 6).
Изображение трезубца с крестовидной вершиной центрального зубца и ножкой, опирающейся на крест (рис. 6, 5), процарапано на костяной рукояти шила, найденной на Измерском поселения X–XI вв. (Казаков 1991: 348, рис. 8; Казаков, Белецкий 2004: 73–77). Зубцы трезубца находят себе соответствие в трезубце Изяслава Владимировича. Однако считать знак на рукояти трезубцем Изяслава не приходится: от трезубца Изяслава трезубец на рукояти шила отличается на один элемент - треугольная ножка дополнена крестом.
Точно такое же различие было ранее установлено для знаков, атрибуированных Мстиславу тмутараканскому и его сыну Евстафию. Если эта персонификация верна, то знак на рукояти шила из раскопок Измерского поселения может быть атрибуирован одному из сыновей Изяслава Владимировича - Брячиславу или Всеславу.
Изображение двузубца с крестовидной ножкой было вырезано на деревянной счетной бирке (рис. 7), найденной в 1998 г. в слое 26–27-го ярусов (970–1020) на Троицком-11 раскопе в Новгороде (Ковалев 2003: 37, рис. 1; Гайдуков, Дубровин, Тарабардина 2001: 81). Р. К. Ковалев отметил, что знак на новгородской бирке был персонифицирован В. Л. Яниным Ярополку Святославичу (Ковалев 2003: 38). На первый взгляд такое отождествление вступает в противоречие с высказанным ранее предположением, согласно
которому Ярополк во второй половине 970-х гг. пользовался родовым двузубцем. Однако это противоречие мнимое. Если считать, что право пользоваться родовым двузубцем Ярополк получил только после гибели Святослава (†972), то вопрос о лично-родовом знаке Ярополка в период ранее 972 г. остается открытым. Полагаю, что двузубец с крестовидной ножкой Ярополк Святославич использовал при жизни Святослава, замещая отца на великом киевском столе в те моменты, когда Святослав покидал Киев.
Таким образом, после рассмотрения знаков, процарапанных на различных предметах, генеалогию знаков Рюриковичей X–XI вв. удалось дополнить лично-родовыми знаками Мстислава Владимировича, Евстафия Мстиславича, Ярополка Святославича (до 972 г.) и одного из сыновей Изяслава Владимировича.

ЗНАКИ РЮРИКОВИЧЕЙ В ГРАФФИТИ НА СТЕНАХ ХРАМОВ

Важную информацию для изучения древнерусских княжеских знаков дает граффито (рис. 8) во Владимирском приделе Софийского собора в Киеве (Белецкий 1995; Белецкий 1997: 141–145). Трезубец был процарапан на одном из столбов южной галереи, которая до перестроек была внешней северной стеной храма (Высоцкий 1966: № 75). Знак образован сложным переплетением неравномерной по ширине «ленты». Широкие боковые зубцы трезубца отогнуты наружу, вершина центрального зубца увенчана крестиком, ножка образована сложным узлом плетенки и завершается неотчетливым крестиком. Завершение центрального зубца находит себе ближайшее соответствие в оформлении вершины центрального зубца у трезубца на печати Изяслава Владимировича и у трезубца на рукояти шила из Измерского поселения.
Решение вопроса о принадлежности знака связано с вопросом о времени строительства Софийского собора в Киеве. Подводя итоги многолетней дискуссии, П. А. Раппопорт подчеркивал: «Неясность сведений о времени постройки Софийского собора привела к сложению двух точек зрения... некоторые исследователи считают, что собор был заложен в 1017 г. и закончен в 1031–1032 или 1037 г.; другие полагают, что он был заложен в 1037 г., а закончен в 40-х гг. XI в. Доказано, что все здание возведено единовременно, без существенных перерывов в строительстве» (Раппопорт 1982: 11–13).
При любой из этих датировок ни Изяслав Владимирович (†1001), ни Всеслав Изяславич (†1003) не дожили даже до закладки храма, уже не говоря о времени создания фрескового убранства. И так как граффито могло быть процарапано по фреске только после того, как храм был возведен и расписан, оба князя могут быть исключены из числа вероятных владельцев знака. Таким образом, знак принадлежал Брячиславу Изяславичу (†1044).
Атрибуируя знак в граффито Брячиславу Изяславичу, мы тем самым атрибуируем этому же князю и знак на рукояти шила из Измерского поселения.

5. ЗНАКИ РЮРИКОВИЧЕЙ НА ГЕРАЛЬДИЧЕСКИХ ПОДВЕСКАХ

Так называемые «геральдические подвески» - это подвески, на одной или на обеих сторонах которых помещены изображения древнерусских княжеских знаков либо их имитаций. Подвески разделяются на три группы: ранние (X–XI вв.), поздние (XII–XIV вв.) и сомнительные (Белецкий 2004).
Здесь речь пойдет только о ранних подвесках, представленных металлическими и костяными предметами. Металлические подвески являлись верительными знаками княжеских чиновников X–XI вв. Костяные подвески представляли собой, вероятнее всего, детские игрушки - подражания подлинным верительным знакам (Белецкий 2011: 47–48).

Большинство княжеских знаков, зафиксированных изображениями на металлических подвесках, нам уже известны. На двух серебряных подвесках - из Гнездово (Белецкий 2004: № 40) и из Пскова (Ершова 2009: 297–288; Белецкий 2011а: 44–48) - помещены изображения простых двузубцев.
Знак на гнездовской подвеске мог принадлежать одному из великих киевских князей - от Игоря Рюриковича до Святополка Ярополчича. Псковская подвеска (рис. 9, 2) происходит из погребения, совершенного не раньше 960-х - начала 970-х гг., так что держатель ее был, вероятнее всего, представителем Святослава Игоревича. Изображение двузубца с крестовидной ножкой, принадлежавшего Ярополку Святославичу, помещено на подвеске (рис. 9, 1) из раскопок городища Каукай (Белецкий 2004: № 53). На серебряных подвесках из раскопок в Новгороде (Белецкий 2004: № 29) и в Рождественском могильнике (Белецкий 2004: № 50) помещены изображения трезубцев Владимира Святого (рис. 9, 3, 4). Место находки еще одной серебряной подвески, идентичной подвеске из Рождественского могильника, не установлено (Белецкий, Тарлаковский 2011: 104). Изображение трезубца Владимира (?) зафиксировано также на подвеске из медного сплава с Передольского погоста; на другой стороне этой подвески помещено изображение процветшего креста (Белецкий 2004: № 42).
Все остальные ранние подвески несут изображения княжеских знаков на обеих сторонах. Подвеска из медного сплава, найденная в Чернигове (рис. 10, 2), несет парадное изображение трезубца Владимира Святого. На другой стороне сохранилась разметка для изображения трезубца, оставшаяся нереализованной; вероятнее всего, этот знак должен был принадлежать одному из сыновей Владимира (Белецкий 2004: № 43; Новик, Белецкий 2009: 51–55).

Две почти идентичные подвески из медного сплава, найденные в Кельгининском могильнике (рис. 10, 5–6), несут на одной из сторон парадное изображение трезубца Владимира Святого (Белецкий 2004: № 51–52); левый зубец трезубца обращен вершиной вверх, а правый - вниз. На другой стороне помещено парадное изображение трезубца, чрезвычайно близкого трезубцу Владимира Святого, но отличающегося от него формой ножки, треугольная часть которой завершается крестиком. Очевидно, что знак принадлежал одному из сыновей Владимира Святославича. И так как трезубцы младших Владимировичей отличаются от отцовского трезубца формой вершины центрального зубца, решусь предположить, что знак на стороне «Б» кельгининских подвесок может быть атрибуирован старшему сыну Владимира, Вышеславу (†1010).
Подвеска из медного сплава, найденная в могильнике Победище близ Ладоги (Белецкий 2004: № 34), несет на одной стороне парадное изображение трезубца Владимира Святого, а на другой - Ярослава Владимировича (рис. 10, 1).
Подвеска из медного сплава, найденная на Рюриковом городище под Новгородом (Белецкий 2004: № 33), несет парадные изображения трезубцев Вышеслава и Ярослава Владимировичей (рис. 9, 5). Аналогичное сочетание парадных знаков зафиксировано на двух отлитых в одной форме подвесках из медного сплава, найденных на городище Даугмале (рис. 9, 6) и в Поозерье (Белецкий 2004: № 8, 41).
Две подвески, отлитые из медного сплава в одной и той же форме (рис. 10, 3), несут парадные изображения трезубцев Ярослава и Мстислава Владимировичей; одна из подвесок найдена в Новгороде в слое последней четверти XI в. (Белецкий 2004: № 30), происхождение другой подвески не установлено.
Подвеска из медного сплава (рис. 10, 4), найденная в окрестностях Киева (Белецкий 2004: № 37), несет на одной из сторон парадное изображение трезубца, центральный зубец которого увенчан изображением птицы. Этот знак, вероятнее всего, принадлежит одному из младших Владимировичей. На другой стороне помещено парадное изображение трезубца, вершина центрального зубца у которого завершается кружком, как у трезубца Ярослава Владимировича, а треугольная ножка опирается на крестик.
Если наследование знака сыновьями Ярослава Мудрого происходило по тем же правилам, по которым происходило наследование знака сыновьями Владимира Святого, то этот трезубец может быть персонифицирован Владимиру Ярославичу, второму сыну Ярослава Мудрого, посаженному на новгородский стол в 1034 г. в возрасте 14 лет. В тот момент Владимир являлся старшим среди Ярославичей, так что присвоение ему знака старшего сына представляется весьма вероятным. В период княжения Владимира Ярославича в Новгороде на политической сцене Руси, кроме Ярослава и Мстислава Владимировичей, оставался всего один их брат - Судислав псковский. Следовательно, ему и принадлежал трезубец с изображением птицы на центральном зубце.
Две практически идентичные подвески из медного сплава (Белецкий 2004: № 28, 38), одна из которых найдена в Новгороде (рис. 11, 2), а другая - в окрестностях Белгорода (рис. 11, 1), несут на обеих сторонах парадные изображения трезубца Владимира Ярославича, обращенного зубцами вниз. У одного из знаков на крестовидном завершении ножки помещено изображение птицы. Вероятнее всего, Владимир Ярославич, будучи новгородским князем, одновременно контролировал также и псковский княжеский стол, а включение в его трезубец геральдически не мотивированного изображения птицы было призвано засвидетельствовать преемственность власти, перешедшей к Владимиру после ареста Судислава.
Подвеска из медного сплава (рис. 12), найденная близ села Цыбля в окрестностях Переяслава (Белецкий 2011а: 44–45), несет на одной из сторон парадное изображение трезубца Владимира. На другой стороне помещено изображение трезубца, боковые зубцы которого обращены в разные стороны: один - вверх, а другой - вниз. Центральный зубец трезубца повторен дважды: один раз он обращен вверх, а второй раз - вниз. Близ вершины центрального зубца размещены два симметричных завитка. Если эти завитки являются геральдически значимыми, то вершина центрального зубца трезубца имела вид миниатюрного трезубца. В таком случае этот знак принадлежал одному из младших Владимировичей.
Костяная подвеска найдена в слое 26-го яруса (954–973) на Троицком раскопе в Новгороде (рис. 13, 3) (Белецкий 2004: № 31). На одной из ее сторон помещено изображение двузубца, позднее переделанное в трезубец, на другой стороне - изображение трезубца. Редактирование знака на одной из сторон свидетельствует об изменении характера власти, представлять которую хотел ребенок, являвшийся владельцем подвески: первоначально он позиционировал себя представителем одновременно и владельца двузубца, и владельца трезубца, а позднее счел необходимым представлять интересы только владельца трезубца, что и потребовало переделки двузубца на одной из сторон подвески в трезубец, аналогичный трезубцу на другой стороне. На середину 970-х гг., как известно, приходится борьба между Святославичами, завершившаяся гибелью в битве под Овручем Олега древлянского и бегством Владимира «за море» (Лавр.: 74–75).
Сочетание на подвеске знаков Святослава и Владимира указывает на то, что владелец подвески вначале «выступал» полномочным представителем одновременно и великого киевского князя, и его новгородского наместника.
Переделка же подвески произошла, очевидно, в тот момент, когда Ярополк Святославич сменил отца на киевском столе: заменив двузубец на трезубец, владелец подвески «превратился» в представителя исключительно Владимира Святославича.
Еще одна костяная подвеска, найденная в Новгороде (Белецкий 2004: № 32), несет на одной из сторон изображение двузубца без ножки, а на другой стороне - поясок геометрического орнамента, над которым размещена крестообразная фигура, образованная двумя перпендикулярными рядами точек, стороны «креста» ограничены разомкнутыми трапециевидными фигурами (рис. 13, 1). Наиболее вероятными владельцами знаков без ножки являются княгини, пользовавшиеся упрощенными версиями княжеских знаков своих мужей (Белецкий 2004: 272–273). Судя по исключительной редкости знаков без ножек, случаи их использования были не слишком частыми, и в каждом конкретном случае были вызваны чрезвычайными обстоятельствами (например, вдовство владелицы знака). В частности, знак на новгородской подвеске мог принадлежать княгине Ольге (†969), вдове Игоря Рюриковича.

Костяная подвеска из раскопок курганов у села Прудянка (Белецкий 2004: № 39; Белецкий 2011а: 47–48) несет на одной из сторон парадное изображение трезубца Владимира Святого, процарапанное крайне неумело (рис. 13, 2).
Таким образом, геральдические подвески пополнили генеалогию знаков Рюриковичей X–XI вв. знаками вдовы Игоря Рюриковича Ольги, Судислава Владимировича, Владимира Ярославича и еще одного сына Владимира Святого, остающегося непоименованным.

ЗНАКИ РЮРИКОВИЧЕЙ В КЛЕЙМАХ НА БЫТОВОЙ И СТРОИТЕЛЬНОЙ КЕРАМИКЕ

Среди известных гончарных клейм в виде знаков Рюриковичей к X–XI вв. можно отнести находки из Плеснеска, Владимира-Волынского, Киева, Вышгорода, Могилева, Берестья, а также из раскопок поселения на Менке. Гончарное клеймо в виде двузубца с широкими боковыми зубцами и ножкой в виде полуовала (рис. 14, 1) найдено при раскопках начала 1950-х гг. в детинце древнерусского города Плеснеска (Кучера 1961: 144, рис. 1, 6). Еще одно клеймо в виде двузубца с широкими зубцами и неясной формой ножки происходит из Владимира-Волынского (рис. 14, 2).

Гончарные клейма в виде простого трезубца (рис. 14, 3, 4, 6, 7, 10, 11) обнаружены при раскопках поселения на Менке (Загорульский 1982: 38, рис. 9, 21–25; Штыхов 1978: 125, рис. 53, 16), отождествляемого с первоначальным Минском (Штыхов 1978: 71–72). Отложения древнерусского культурного слоя, выявленные при раскопках поселения, датируются X–XI вв., так что знаки в клеймах можно атрибуировать Владимиру Святому.
Два ранних клейма происходят из Могилева (Марзалюк 1998: 210, рис. 26)6. Одно из этих клейм определенно атрибуируется Владимиру Святому (рис. 14, 8). Другое клеймо (рис. 14, 5) имеет вид трезубца с широкими подтреугольными боковыми зубцами (нижняя часть левого зубца плохо оттиснута) и центральным зубцом, увенчанным крестиком. Вершина правого зубца раздвоенная. По опубликованной прорисовке форма ножки у трезубца неясна. Крестовидная вершина центрального зубца являлась наследственным признаком потомков Изяслава Владимировича. У него было два сына - Брячислав и Всеслав. Последний как будто бы потомков не оставил, и полоцкую ветвь Рюриковичей продолжил единственный сын Брячислава - Всеслав Брячиславич. Знак последнего нам пока не известен, а знак Брячислава Изяславича, как мы уже знаем, повторял трезубец Изяслава Владимировича, усложняя на один элемент форму ножки.
По хронологическим соображениям связывать знак с сыновьями Всеслава Брячиславича не приходится: все они получили столы после 1101 г., когда стилистика изображения княжеских знаков существенно изменилась. Таким образом, владельцем знака, сохраненного могилевским гончарным клеймом, мог быть один из двух князей - либо Всеслав Изяславич, либо его племянник, Всеслав Брячиславич. Если мы правы в том, что старший сын, наследуя знак отца, вносил изменение не в форму зубца, а в форму ножки отцовского знака, Всеслав Брячиславич, старший сын Брячислава Изяславича, не может быть владельцем знака, зафиксированного могилевским гончарным клеймом: усложнение вершины бокового зубца трезубца является признаком наследования знака сыном князя, знак которого имел симметричные боковые зубцы.
В таком случае владельцем знака, сохранившегося в могилевском гончарном клейме, остается Всеслав Изяславич - младший сын Изяслава Владимировича. Атрибуируя ему этот знак, мы, таким образом, допускаем, что не оттиснувшаяся ножка трезубца имела форму треугольника, обращенного острием вниз.
Среди гончарных клейм, найденных при раскопках Киева, имеется несколько клейм в виде трезубца, центральный зубец которых завершает трезубец (рис. 14, 12–13) (Зоценко, Брайчевська 1993: 68, рис. 16, 20–21). Эти знаки могли принадлежать тому же сыну Владимира Святого, которому мы ранее персонифицировали знак на подвеске из окрестностей Переяслава.
Гончарное клеймо в виде трезубца с ромбической вершиной центрального зубца (рис. 14, 9) найдено при раскопках Берестья (Лысенко 1985: 334, рис. 236, третий ряд сверху, крайний левый рисунок). Такой знак ранее был атрибуирован князю Мстиславу Владимировичу.
При раскопках Вышгорода (Строкова 2000: 163, рис. 6, 5) было найдено гончарное клеймо в виде трезубца, вершина центрального зубца у которого имеет вид треугольника со слегка скругленными углами, обращенного вершиной вверх (рис. 14, 14)7. Ножка у трезубца сохранилась не полностью, но если она была простой треугольной формы, то знак принадлежал, скорее всего, одному из младших Владимировичей.

Подавляющее большинство известных в настоящее время клейм в виде княжеских знаков на древнерусских кирпичах и плитках пола относится к XII–XIII вв. К началу XI в. можно уверенно отнести пока только клейма в виде трезубца Владимира Святославича (рис. 15, 1–3) на кирпичах из Десятинной церкви, найденные при раскопках 1907–1908 (Церква Богородицi 1996: 113–114, кат. № 44), 1938–1939 (Каргер 1958: 455, 456) и 2005–2011 гг. (Ёлшин 2012: 25). Д. Д. Ёлшин определенно установил, что все кирпичи со знаками Владимира Святого в клеймах принадлежат к числу нетипичных для Десятинной церкви и были изготовлены, вероятнее всего, для возведения
одной из малых архитектурных форм, размещенных в интерьере храма (Ёлшин 2012: 25–27).
Таким образом, знаки в клеймах на бытовой и строительной керамике позволили дополнить генеалогию знаков Рюриковичей трезубцами Всеслава Изяславича, а также еще одного сына Владимира Святого, остающегося непоименованным.

7. ЗНАКИ РЮРИКОВИЧЕЙ НА РОГОВЫХ КИСТЕНЯХ

Совершенно особую группу геральдических памятников Древней Руси составляют роговые кистени с процарапанными на поверхности знаками Рюриковичей. Таких кистеней к настоящему времени найдено не менее пяти - в Новгороде (Артемьев 1990: 20, рис. 2, 2), Саркеле, Минске, Киеве и на острове Ледницком близ Гнезно (Белецкий 2003: 412–419).
На обломке кистеня из Минска (рис. 16, 2) процарапаны изображения двух трезубцев, сохранившихся фрагментарно. Один из них (рис. 16, 2а) имеет форму трезубца с широкими боковыми зубцами, обозначенными контуром, и таким же широким основанием. Центральный зубец обозначен вертикально процарапанной мачтой с крестовидной вершиной. Ножка трезубца практически полностью уничтожена отверстием, просверленным при ремонте кистеня, однако в хаосе царапин, которыми покрыто пространство вокруг отверстия, все-таки угадывается ее небольшой фрагмент, перпендикулярный основанию трезубца. Отсутствие у ножки треугольной части и фрагмент вертикальной линии, отходящей вниз от основания трезубца, позволяют предполагать, что ножка у знака на минском кистене, вероятнее всего, имела крестовидную форму. В таком случае возможным владельцем этого знака является Всеслав Брячиславич (†1101) - единственный сын Брячислава Изяславича. Другой знак на минском кистене сохранился менее чем наполовину, так что реконструировать его крайне сложно (рис. 16, 2б). Тем не менее очевидно, что этот знак датируется более поздним временем - не ранее XII в.
На поверхности кистеня из Саркела (рис. 17) помещены изображения пяти знаков (Белецкие 1998). Знак «А» имеет форму двузубца линейного рисунка с отогнутыми наружу зубцами и крестовидной ножкой. В пространстве между зубцами нанесены две соединяющиеся под углом линии.

Знак «Б» имеет форму двузубца, напоминающего по очертаниям букву Y; он вырезан на поверхности кистеня очень глубокими желобками. Знак «В» имеет форму двузубца линейного рисунка с отогнутыми наружу зубцами и крестовидной ножкой. С внешней стороны правого зубца прослежены три параллельных желобка, соединенные с мачтой. Знак «Г» имеет форму трезубца линейного рисунка с отогнутым наружу левым зубцом и вертикальным центральным зубцом, вершина которого раздвоена, ножка имеет петлевидную форму. Правый зубец трезубца уничтожен разрушением полированной поверхности кистеня и трещиной. Знак «Д» процарапан на поверхности кистеня слабым штрихом. Он имеет форму двузубца с широкими зубцами, обозначенными контуром, и треугольной ножкой, обращенной острием вниз.
Очевидно, что состав знаков, нанесенных на поверхность кистеня, разнороден. Аналогии знаку «Б», в основе которого лежит простейшая вилообразная фигура, известны на разных территориях и датируются разным временем. Территориально ближайшие аналогии обнаруживаются среди граффити на кирпичах (Флерова 1997: табл. VI, 80–83) и амфорах Саркела (Флерова 1997: табл. XV, 251, 252, 256), в граффити (Флерова 1997: табл. I, 123, 124, 126–128) и среди знаков строителей Маяцкого городища (Флерова 1997: табл. IV, 86–90). Знак «Д» можно вполне определенно относить к числу двузубцев Рюриковичей X в., не исключая также конец IX и начало XI в.
Знаки «А» и «В» чрезвычайно близки друг другу и фактически являются разными вариантами начертания одного и того же знака - двузубца линейного рисунка с отогнутыми наружу зубцами и крестовидной ножкой.
Различия между знаками «А» и «В» несущественны: две соединенные под углом линии, нанесенные в пространстве между зубцами у знака «А», вероятнее всего, являются рудиментом внутреннего контура широких боковых зубцов, а три параллельных желобка под отгибом правого зубца у знака «В» хотя и прочерчены вполне осознанно, явно не являются геральдически значимым элементом знака.
Аналогии для знаков «А» и «В» серийно представлены в памятниках Руси XII в.: в гончарных клеймах из Киева (рис. 17, 4) и Владимира-Волынского (рис. 17, 6), на пломбе из Дрогичина (рис. 17, 3), в граффито на литейной форме из Киева (рис. 17, 2), на щитке перстня с городища Княжая Гора (рис. 17, 5) и др. С учетом верхней даты древнерусского слоя Саркела - 1117 г., то есть год, когда из Белой Вежи было выведено русское население (Артамонов 1958: 83), - есть основание атрибуировать знак одному из русских князей, живших в начале XII в. С учетом же широкой известности знака в пределах Киевского государства (от Киева до Дрогичина и от Владимира Волынского до Саркела) речь, очевидно, должна идти о князе, занимавшем великий киевский стол.
Для знака «Г» аналогии пока, кажется, неизвестны, хотя сходного типа трезубец с отогнутыми наружу боковыми зубцами и раздвоенной вершиной центрального зубца зафиксирован на щитке перстня, о существовании которого свидетельствует литейная форма из раскопок В. В. Хвойко в Киеве (Рыбаков 1940: 238, рис. 89). Можно вполне определенно утверждать, что знаки, подобные знаку «Г», относятся не ранее чем к первой половине XII в.
Таким образом, саркельский кистень, как и кистень из Минска, находился в употреблении длительное время - по крайней мере с Х и до начала XII в.
Обломок кистеня с острова Ледницкий (рис. 16, 3) несет фрагментарно сохранившиеся изображения двух знаков. Один из них представляет собой трезубец с отогнутыми наружу боковыми зубцами, обозначенными контуром, и центральным зубцом в виде вертикальной мачты, завершающейся крестом. Ножка у трезубца, судя по опубликованной прорисовке, отсутствует (рис. 16, 3а). Другой знак сохранился только наполовину: левый зубец его аналогичен левому зубцу знака «А» (рис. 16, 3б).
Трезубцы, лишенные ножек, хотя и не принадлежат к числу широко распространенных древнерусских княжеских знаков, но все-таки известны: они зафиксированы на пломбах из Дрогичина (Авенариус 1890: № 27; Болсуновский 1894: № 953) и Новгорода (Лихачев 1930: рис. 68–69, 4-й ряд сверху, крайняя правая), а также в клейме на кирпиче из Благовещенской церкви в Витебске (Раппопорт 1993: 252, рис. 6). Знаки на дрогичинских и новгородской пломбе являются практически полной аналогией знаку «А»: это трезубцы с отогнутыми наружу боковыми зубцами и вертикальным зубцом с крестовидным завершением. Главным отличием оказывается принцип передачи изображения - контурный рисунок на кистене и линейный на пломбах.
И для минского, и для саркельского кистеней мы уже отметили долговременный характер использования, засвидетельствованный нанесением на них знаков как контурного, так и линейного рисунка. Очевидно, что именно на рубеж XI–XII вв. приходится смена контурных изображений на линейные. В таком случае вероятным представляется использование в это
время одними и теми же лицами и контурных, и линейных знаков одновременно. В пользу этого свидетельствует знак «А» на саркельском кистене, сохранивший рудименты внутреннего контура широких боковых зубцов.
Если сказанное справедливо, то знак «А» на кистене с острова Ледницкий можно датировать концом XI или рубежом XI–XII вв. Крестовидная вершина центрального зубца связывает знак на кистене с острова Ледницкий с княжескими знаками полоцких Рюриковичей. Если верна гипотеза о принадлежности знаков, лишенных ножки, княгиням, знак «А» на кистене с острова Ледницкий мог принадлежать жене Изяслава Владимировича, Брячислава Изяславича или же Всеслава Брячиславича. С учетом же того, что знак находит себе аналогии на пломбах, датировка которых временем ранее рубежа XI–XII вв. маловероятна, претендентом на владение знаком (рис. 16, 3а) оказывается неизвестная по имени жена Всеслава Брячиславича.
Обломок кистеня из Киева с изображением княжеского знака (рис. 16, 4) был обнаружен при раскопках на территории города Владимира в Киеве (Мовчан, Боровський, Архiпова 1998: 117, рис. 5). Знак, процарапанный на его поверхности, имел вид двузубца с крестовидной ножкой. Ножка процарапана двумя тонкими пересекающимися линиями, зубцы и основание двузубца обозначены контуром (рис. 16, 4а). Обозначенные контуром широкие зубцы и основание двузубца находят себе прямое соответствие среди знаков-граффити X - начала XI в. на арабских монетах. Однако наличие у двузубца на киевском кистене тонкой крестовидной ножки отличает его от ранних знаков и не позволяет относить находку к эпохе Игоря - Святослава - Ярополка.
Стилистическое соответствие знак находит в знаке «А» на минском кистене. Полагаю, что владелец знака на киевском кистене принадлежал, как и Всеслав полоцкий, к VII колену рода Рюриковичей. Деятельность этих князей приходится на середину XI - первую четверть XII в.Главное отличие знака на киевском кистене от знака «А» на минском кистене заключается в том, что на киевском кистене изображен не трезубец, а двузубец. Появление двузубца у представителя VII колена рода Рюриковичей не мотивировано ни генеалогически, ни геральдически, поскольку старшая ветвь рода, представители которой пользовались двузубцем, пресеклась еще в V колене. Однако среди известных в настоящее время знаков Рюриковичей XII–XIII вв. фиксируется решительное преобладание двузубцев над трезубцами (Белецкий 1999: 315, 322, рис. 28, 34).
Чем это вызвано - вопрос особый, для нас же существенно, что при всем стилистическом архаизме знак на киевском кистене вписывается в систему именно поздних, а не ранних княжеских знаков.
В этой связи вспомним о знаках «А» и «В» на саркельском кистене. Если не учитывать различное оформление зубцов двузубца (линейные на саркельском кистене и контурные на кистене из Киева), то знаки принципиально соответствуют друг другу. При этом у знака «А» на саркельском кистене мы уже отмечали рудименты широких боковых зубцов двузубца, что также может свидетельствовать в пользу принадлежности всех трех знаков одному лицу - князю, жившему на рубеже XI–XII и в начале XII вв., обладавшему общерусской известностью и занимавшему великий киевский стол. Наиболее вероятным владельцем знаков на саркельском и киевском кистенях в таком случае оказывается Владимир Всеволодич Мономах.
Кистень из Новгорода (рис. 16, 1) найден в Неревском раскопе в слое конца XI - первой половины XII в. (Артемьев 1990: 7, 20, рис. 2, 2). На его поверхности процарапано изображение двузубца, один из зубцов которого был обращен острием вверх, а другой - острием вниз (рис. 16, 1а).
Ножка у двузубца отсутствует, однако это могло быть вызвано обратной ориентацией зубцов. Реконструировать исходный облик двузубца можно, таким образом, в двух вариантах - с ножкой (рис. 16, 1б) или без ножки (рис. 16, 1в): в первом случае можно говорить о родовом двузубце Рюриковичей, во втором - о персонификации знака княгине Ольге (†969).
После рассмотрения знаков на роговых кистенях генеалогия знаков Рюриковичей дополняется знаками Владимира Всеволодича (Мономаха) и Всеслава Брячиславича полоцкого, а также знаком неизвестной по имени жены последнего.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Если предлагавшиеся персонификации древнерусских княжеских знаков верны, то можно определенно считать, что простой двузубец использовался в качестве родового символа Рюриковичей со времен правления Рюрика. Вплоть до IV колена происходило наследование родового двузубца, передававшегося от отца к старшему или единственному сыну.
В середине X в. начался постепенный переход от использования общего для Рюриковичей родового символа к употреблению символов лично-родовых. Начало этого процесса приходится на период деятельности сыновей Святослава. Ярополк при жизни отца пользовался двузубцем с измененной, по сравнению со знаком отца, формой ножки, а право пользоваться родовым двузубцем он получил только после гибели отца. Олег наследовал знак в форме двузубца, но также изменил форму ножки отцовского знака. Владимир уже при жизни отца пользовался трезубцем. Завершением этого этапа становится 1013 г., когда Святополк Ярополчич, пользовавшийся до этого времени родовым двузубцем, был вынужден изменить у двузубца форму левого зубца.
Сыновья Владимира Святого изначально пользовались уже не родовым символом, а символами лично-родовыми: старший сын Владимира наследовал отцовский трезубец, усложнив треугольную ножку крестом, а его младшие братья, сохранив без изменения форму ножки отцовского трезубца, усложняли вершину центрального зубца. Принцип наследования знака, при котором старший сын меняет форму ножки отцовского трезубца, а младшие сыновья изменяют форму зубца, прослеживается как будто бы и у поколения внуков и правнуков Владимира Святого.
Очевидно, что система социально престижных изобразительных символов, опирающаяся на разработанные правила наследования и соблюдаемая всеми представителями рода, отвечает тем требованиям, которые предъявляются к геральдике. Поэтому решусь утверждать, что в X в. (то есть до появления западноевропейской геральдики) на Руси уже формировалась своеобразная геральдическая система, сложившаяся к началу XI в., а дошедшие до нас знаки Рюриковичей являются теми древнейшими гербами, из которых состояла эта система.
Заметим, что для V–VII колен рода Рюриковичей в источниках имеются сведения о 39 князьях: 12 князей колена V (внуки Святослава Игоревича), 11 князей колена VI (правнуки Святослава) и 16 князей колена VII (праправнуки Святослава). Период жизни всех этих лиц укладывается в интервал с конца X до начала XII в. Таким образом, для 39 князей мы располагаем всего 13 разновидностями лично-родовых знаков. Не исключено, что в XI в. не все князья Рюриковичи имели право пользоваться гербами.
Зарождение древнейшей русской геральдики относится к концу IX в., когда о трезубце - знаке вторичном по отношению к двузубцу - речи еще не было. Следовательно, искать корни древнерусской геральдики следует в знаковых системах IX в., основанных на фигуре двузубца. Однако ни в Скандинавии, ни в Западной Европе знаковые системы VIII–IX вв., в основе которых находилась бы фигура двузубца, мне неизвестны. Таким образом, социально престижный изобразительный символ в виде двузубца не был принесен первым династом из-за моря, а появился уже в Восточной Европе.
Поиски истоков двузубца Рюриковичей среди знаков Боспорского царства первой четверти I тысячелетия и знаков на подвесках середины I тысячелетия представляются мне некорректными по хронологическим причинам: те и другие бытовали на несколько столетий раньше знаков Рюриковичей, и связующие звенья между ними отсутствуют. По хронологическим же причинам представляются некорректными поиски истоков для древнейшей русской геральдики среди золотоордынских тамгообразных знаков: тамги Чингизидов становятся известны на Руси на несколько столетий позднее появления знаков Рюриковичей. Таким образом, большинство известных знаковых систем Восточной Европы нельзя рассматривать в качестве исходных для системы социально престижных изобразительных символов князей Рюрикова дома.
Единственным исключением остается Хазарский каганат. Среди граффити Хазарии VIII–IX вв. серийно представлены простые двузубцы, сходные с древнейшими русскими княжескими знаками (Флерова 1997: 155, табл. XXI). Поэтому я не исключаю, что тип социально престижного изобразительного символа в форме двузубца был заимствован Рюриком именно от Хазарского каганата. В свете давно отмеченного (Коновалова 2001: 108–135; здесь же основная историография) заимствования Русью от хазар титула правителя («хакан») в таком предположении нет ничего невероятного. Правда, титул «хакан» известен у «росов» с конца 830-х гг. (Древняя Русь 1999: 288–290), так что заимствование титула и социально престижного изобразительного символа вряд ли произошли одновременно: первое из этих заимствований по крайней мере на четверть века опередило второе.

1 Статья представляет собой дополненный и переработанный вариант более ранних работ автора (Белецкий 2000; Белецкий 2003; Белецкий 2004).
2 Среди древнерусских печатей известны еще три буллы со знаками, традиционно приписываемыми князьям XI в. (Янин 1970: 35–36; Макаров, Чернецов 1988: 235; Янин, Гайдуков 1998: 55, 149, № 282б; Янин, Гайдуков 2000: 299, 312, № 282в, табл. IV, 33). Знаки на всех трех буллах имеют якоревидные очертания. Уверенности в том, что якоревидные знаки принадлежат к числу лично-родовых знаков князей-Рюриковичей XI в., у меня нет.
3 Некоторые из знаков-граффити, на мой взгляд, не имеют отношения к знакам Рюриковичей. Так, сомнительным представляется сопоставление с трезубцем Владимира граффити на монете из Козьянок и на монете из фондов Черниговского музея. Граффито на монете из Звеничева, возможно, является незавершенным рисунком двузубца. Фрагментарен рисунок на монете из Васьково: в площади обрезка монеты читается только ножка княжеского знака. Не исключено, что двузубец процарапан на монете из Копиевки, однако полной уверенности в этом все-таки нет.
4 «Весть приде к нему (Борису. - С. Б.): отец ти умерел. И плакася по отци вельми, любим бо бе отцем своим паче всех. И ста на Льте пришед. Речи же ему дружина отня: се дружина у тобе отьня и вои - поиди, сяди Кыеве на столе отни. Он же рече: не буди мне възняти рукы на брата своего стареишаго, аще и отец ми умре, то сь ми буди в отца место. И се слышавше вои, разидоша от него» (Лавр.: 132).
5 Подавляющее большинство двузубцев и трезубцев, зафиксированных на различных предметах (керамике, кирпичах, каменных блоках) из Саркела, причисленных А. М. Щербаком к знакам Рюриковичей (Щербак 1959: 264), таковыми не являются (Флерова 1997: 79, 80).
6 Возникновение Могилева обычно относят ко времени не ранее XIII в., однако на месте города существовало несколько более ранних сельских поселений, из слоя которых и происходят фрагменты керамики Х–XI вв., в том числе днища сосудов с оттисками гончарных клейм.
7 Ранее я считал, что центральный зубец этого трезубца имел ромбическое завершение (Белецкий 2000: 409–410).